Анатолий Жигулин В округе бродит холод синий...

В округе бродит холод синий И жмется к дымному костру. И куст серебряной полыни Дрожит в кювете на ветру.

В такие дни В полях покатых От влаги чернозем тяжел… И видно дали, Что когда-то Путями горькими прошел.

А если вдруг махры закуришь, Затеплишь робкий огонек, То встанет рядом Ванька Кураш, Тщедушный «львiвский» паренек.

Я презирал его, «бандеру». Я был воспитан — будь здоров! Ругал я крест его и веру, Я с ним отменно был суров.

Он был оборван и простужен. А впереди — нелегкий срок. И так ему был, видно, нужен Махорки жиденький глоток.

Но я не дал ему махорки, Не дал жестоко, как врагу. Его упрек безмолвно-горький С тех пор забыть я не могу.

И только лишь опустишь веки — И сразу видится вдали, Как два солдата С лесосеки Его убитого несли.

Сосна тяжелая упала, Хлестнула кроной по росе. И Ваньки Кураша не стало, Как будто не было совсем.

Жива ли мать его — не знаю… Наверно, в час, Когда роса, Один лишь я и вспоминаю Его усталые глаза…

А осень бродит в чистом поле. Стерня упруга, как струна. И жизнь очищена от боли. И только Памятью Полна.

1964