Петр Вяземский Родительский дом

Жизнь живущих неверна, Жизнь отживших неизменна.

Жуковский

Поэзия воспоминаний, Дороже мне твои дары И сущих благ и упований, Угодников одной поры.

Лишь верно то, что изменило, Чего уж нет и вновь не знать, На что уж время наложило Ненарушимую печать.

То, что у нас еще во власти, Что нам дано в насущный хлеб, Что тратит жизнь — слепые страсти И ум, который горд и слеп, —

То наше, как волна в пучине, Скользящая из жадных рук, Как непокорный ветр в пустыне, Как эха бестелесный звук.

В воспоминаниях мы дома, А в настоящем — мы рабы Незапной бури, перелома Желаний, случаев, судьбы.

Одна в убежище безбурном Нам память мир свой бережет, Пока детей своих с Сатурном Сама в безумье не пожрет.

Кто может хладно, равнодушно На дом родительский взглянуть? В ком на привет его послушно Живей не затрепещет грудь!

Влеченьем сердца иль случайно Увижу стены, темный сад, Где ненарушимо и тайно Зарыт минувшей жизни клад, —

Я, как скупец, сурово хладный К тому, чем пользуется он, И только к тем богатствам жадный, На коих тленья мертвый сои,

Я от минуты отрекаюсь, И, охладев к тому, что есть, К тому, что было, прилепляюсь, Чтоб сердца дань ему принесть.

Ковчег минувшего, где ясно Дни детства мирного прошли И волны жизни безопасно Над головой моей текли;

Где я расцвел под отчей сенью На охранительной груди, Где тайно созревал к волненью, Что мне грозило впереди;

Где искры мысли, искры чувства Впервые вспыхнули во мне И девы звучного искусства Мне улыбнулись в тайном сне;

Где я узнал по предисловью Жизнь сердца, ряд его эпох, Тоску, зажженную любовью, Улыбку счастья, скорби вздох,

Всё, чем страстей живые краски Одели после пестротой Главы загадочной той сказки, Которой автор — жребий мой.

Дом, юности моей преддверье, Чем медленней надежд порыв, Тем детства сердца суеверье И давней памяти прилив

Меня к тебе уносит чаще; Чем жизнь скупее на цветы, Тем умилительней и слаще Души обратные мечты.

Пусть в сей упр_а_здненной святыне Нет сердцу образов живых, И в отчем доме был бы ныне Пришелец я в семье чужих;

Но неотъемлемый, душевный Мой целый мир тут погребен. Волненьем жизни ежедневной Не тронут он, не возмущен.

Призванью памяти покорный, Он возникает предо мной С своей красою благотворной, С своей лазурного весной,

С дарами на запас богатый, Которых жизнь не сберегла, И с тем и теми, коих траты Душа моя пережила.

Как часто в распре своевольной С судьбою, жизнью и собой, Чтоб обуздать раздор крамольный И ропот немощи слепой,

Покинув света хаос бурный, Вхожу в сей тихий саркофаг И мыслью вопрошаю урны, Где пепел лет, друзей и благ.

Целебной скорбью, грустью нежной Тогда очистись, гаснет вдруг Души то робкой, то мятежной Обуревающий недуг.

Пробьются умиленья слезы, Смиряя смутный пыл в груди; Так в воспаленном небе грозы Разводят свежие дожди.

Сближая в мыслях с колыбелью Гробницы ближних и друзей, Жизнь проясняется пред целью, Которой не избегнуть ей.

Вчера, сегодня, завтра — звенья Предвечной цепи бытия, Которой в тьме недоуменья Таятся чудные края.

Рожденье, смерть, из урны рока С неодолимой быстриной, Как волны одного потока, Нас уносящие с собой,

Скорбь, радость, буря, ветр попутный И всё, что испытали мы, И всё, чем в нас надеждой смутной Еще волнуются умы;

Всё то, что разнородным свойством, Враждуя, развлекало нас, Всё равновесия спокойством Почиет в этот светлый час.

На той стезе, где означаем Свои неверные следы, Где улыбаемся, вздыхаем, Подъемлем битвы и труды, —

До нас прошли, до нас сражались В шуму падений и побед, До нас невольно увлекались Порывом дум, страстей и бед.

Одни надежды и сомненья, Одни задачи бытия, Которых тайные решенья, Как недоступные края,

Обетованные мечтанью, Но запрещенные уму, Нас манят и во мзду исканью Ввергают снова в хлад и тьму;

Одни веселья и печали Нас и которых след остыл Равно томили и ласкали Средь колыбелей и могил.

Почтим же мы любовью нежной До нас свершивших оный путь, И мысль о них во мгле мятежной Звездой отрадной нашей будь!

Когда ж придется нам, прохожим, Доспехи жизни сбросить с плеч, И посох странника отложим, И ратоборца тяжкий меч, —

Пусть наша память, светлой тенью Мерцая на небе живых, Не будет чуждой поколенью Грядущих путников земных.