Петр Вяземский Масленица на чужой стороне

Здравствуй, в белом сарафане Из серебряной парчи! На тебе горят алмазы, Словно яркие лучи.

Ты живительной улыбкой, Свежей прелестью лица Пробуждаешь к чувствам новым Усыпленные сердца!

Здравствуй, русская молодка, Раскрасавица-душа, Белоснежная лебедка, Здравствуй, матушка-зима!

Из-за льдистого Урала Как сюда ты невзначай, Как, родная, ты попала В бусурманский этот край?

Здесь ты, сирая, не дома, Здесь тебе не по нутру; Нет приличного приема И народ не на юру.

Чем твою мы милость встретим? Как задать здесь пир горой? Не суметь им, немцам этим, Поздороваться с тобой.

Не напрасно дедов слово Затвердил народный ум: «Что для русского здорово, То для немца карачун!»

Нам не страшен снег суровый, С снегом — батюшка-мороз, Наш природный, наш дешевый Пароход и паровоз.

Ты у нас краса и слава, Наша сила и казна, Наша бодрая забава, Молодецкая зима!

Скоро масленицы бойкой Закипит широкий пир, И блинами и настойкой Закутит крещеный мир.

В честь тебе и ей Россия, Православных предков дочь, Строит горы ледяные И гуляет день и ночь.

Игры, братские попойки, Настежь двери и сердца! Пышут бешеные тройки, Снег топоча у крыльца.

Вот взвились и полетели, Что твой сокол в облаках! Красота ямской артели Вожжи ловко сжал в руках;

В шапке, в синем полушубке Так и смотрит молодцом, Погоняет закадычных Свистом, ласковым словцом.

Мать дородная в шубейке Важно в розвальнях сидит, Дочка рядом в душегрейке, Словно маков цвет горит.

Яркой пылью иней сыплет И одежду серебрит, А мороз, лаская, щиплет Нежный бархатец ланит.

И белее и румяней Дева блещет красотой, Как алеет на поляне Снег под утренней зарей.

Мчатся вихрем, без помехи По полям и по рекам, Звонко щелкают орехи На веселие зубкам.

Пряник, мой однофамилец, Также тут не позабыт, А наш пенник, наш кормилец, Сердце любо веселит.

Разгулялись город, села, Загулялись стар и млад,— Всем зима родная гостья, Каждый масленице рад.

Нет конца веселым кликам, Песням, удали, пирам. Где тут немцам-горемыкам Вторить вам, богатырям?

Сани здесь — подобной дряни Не видал я на веку; Стыдно сесть в чужие сани Коренному русаку.

Нет, красавица, не место Здесь тебе, не обиход, Снег здесь — рыхленькое тесто, Вял мороз и вял народ.

Чем почтят тебя, сударку? Разве кружкою пивной, Да копеечной сигаркой, Да копченой колбасой.

С пива только кровь густеет, Ум раскиснет и лицо; То ли дело, как прогреет Наше рьяное винцо!

Как шепнет оно в догадку Ретивому на ушко,— Не споет, ей-ей, так сладко Хоть бы вдовушка Клико!

Выпьет чарку-чародейку Забубенный наш земляк: Жизнь копейка!— смерть-злодейку Он считает за пустяк.

Немец к мудрецам причислен, Немец — дока для всего, Немец так глубокомыслен, Что провалишься в него.

Но, по нашему покрою, Если немца взять врасплох, А особенно зимою, Немец — воля ваша!— плох.

20 февраля 1853, Дрезден