Павел Васильев Конь

Замело станицу снегом — белым-бело. Путался протяжливый волчий волок, И ворон откуда-то нанесло, Неприютливых да невеселых.

Так они и осыпались у крыльца, Сидят раскорячившись, у хозяина просят: «Вынеси нам обутки, Дай нам мясца, винца… Оскудела сытая В зобах у нас осень».

А у хозяина беды да тревоги, Прячется пес под лавку — Боится, что пнут ногой, И детеныш, холстяной, розовоногий, Не играет материнскою серьгой.

Ходит павлин-павлином В печке огонь, Собирает угли клювом горячим. А хозяин башку стопудовую Положил на ладонь — Кудерь подрагивает, плечи плачут.

Соль и навар полынный Слижет с губ, Грохнется на месте, Что топором расколот, Подымется, накинет буланый тулуп И выносит горе свое На уличный холод.

Расшатывает горе дубовый пригон. Бычьи его кости Мороз ломает. В каждом бревне нетесаном Хрип да стон: «Что ж это, голубчики, Конь пропадает! Что ж это — конь пропадает. Родные!» — Растопырил руки хозяин, сутул. А у коня глаза темные, ледяные. Жалуется. Голову повернул. В самые брови хозяину Теплом дышит, Теплым ветром затрагивает волоса: «Принеси на вилах сена с крыши». Губы протянул: «Дай мне овса».

«Да откуда ж?! Милый! Сердце мужичье! Заместо стойла Зубами сгрызи меня...» По свежим полям, По луговинам По-птичьи Гриву свою рыжую Уносил в зеленя!

Петухами, бабами в травах смятых Пестрая станица зашумела со сна, О цветах, о звонких пегих жеребятах Где-то далеко-о затосковала весна.

Далеко весна, далеко, — Не доехать станичным телегам. Пело струнное кобылье молоко, Пахло полынью и сладким снегом.

А потом в татарской узде, Вздыбившись под объездчиком сытым, Захлебнувшись В голубой небесной воде, Небо зачерпывал копытом.

От копыт приплясывал дом, Окна у него сияли счастливей, Пролетали свадебным Веселым дождем Бубенцы над лентами в гриве!..

… Замело станицу снегом — белым-бело. Спелой бы соломки — жисти дороже! И ворон откуда-то нанесло, Неприветливых да непригожих.

Голосят глаза коньи: «Хозяин, ги-ибель, Пропадаю, Алексеич!» А хозяин его По-цыгански, с оглядкой, На улку вывел И по-ворованному Зашептал в глаза: «Ничего… Ничего, обойдется, рыжий. Ишь, каки снега, дорога-то, а!» Опускалась у хозяина ниже и ниже И на морозе седела голова.

«Ничего, обойдется… Сено-то близко...» Оба, однако, из этих мест. А топор нашаривал В поленьях, чисто Как середь ночи ищут крест.

Да по прекрасным глазам, По карим С размаху — тем топором… И когда по целованной Белой звезде ударил, Встал на колени конь И не поднимался потом.

Пошли по снегу розы крупные, мятые, Напитался ими снег докрасна. А где-то далеко заржали жеребята, Обрадовалась, заулыбалась весна.

А хозяин с головою белой Светлел глазами, светлел, И небо над ним тоже светлело, А бубенец зазвякал Да заледенел…

1932