Александр Твардовский Разговор с Падуном

Ты все ревешь, порог Падун, Но так тревожен рев: Знать, ветер дней твоих подул С негаданных краев.

Подул, надул — нанес людей: Кончать, старик, с тобой, Хоть ты по гордости твоей Как будто рвешься в бой.

Мол, сила силе не ровня: Что — люди? Моль. Мошка. Им, чтоб устать, довольно дня, А я не сплю века.

Что — люди? Кто-нибудь сравни, Затеяв спор с рекой. Ах, как медлительны они, Проходит год, другой…

Как мыши робкие, шурша, Ведут подкоп в земле И будто нянчат груз ковша, Качая на стреле.

В мороз — тепло, в жару им — тень Подай: терпеть невмочь, Подай им пищу, что ни день, И крышу, что ни ночь.

Треть суток спят, встают с трудом, Особо если тьма. А я не сплю и подо льдом, Когда скует зима.

Тысячелетья песнь мою Пою горам, реке. Плоты с верховья в щепки бью, Встряхнувшись налегке.

И за несчетный ряд годов, Минувших на земле, Я пропустил пять-шесть судов,- Их список на скале…

И челноку и кораблю Издревле честь одна: Хочу — щажу, хочу — топлю,- Все в воле Падуна.

О том пою, и эту песнь Вовек но перепеть: Таков Падун, каков он есть, И был и будет впредь.

Мой грозный рев окрест стоит, Кипит, гремит река…

Все так. Но с похвальбы, старик, Корысть невелика.

И есть всему свой срок, свой ряд, И мера, и расчет. Что — люди? Люди, знаешь, брат, Какой они народ?

Нет, ты не знаешь им цены, Не видишь силы их, Хоть и слова твои верны О слабостях людских…

Все так: и краток век людской, И нужен людям свет, Тепло, и отдых, и покой,- Тебе в них нужды нет.

Еще не все. Еще у них, В разгар самой страды, Забот, хлопот, затей иных И дела — до беды.

И полудела, и причуд, И суеты сует, Едва шабаш,- Кто — в загс, Кто — в суд, Кто — в баню, Кто — в буфет…

Бегут домой, спешат в кино, На танцы — пыль толочь. И пьют по праздникам вино, И в будний день не прочь.

И на работе — что ни шаг, И кто бы ни ступил — Заводят множество бумаг, Без них им свет не мил.

Свой навык принятый храня И опыт привозной, На заседаньях по три дня Сидят в глуши лесной.

И, буквы крупные любя, Как будто для ребят, Плакаты сами для себя На соснах громоздят.

Чуть что — аврал: «Внедрить! Поднять — И подвести итог!» И все досрочно,- не понять: Зачем не точно в срок?.

А то о пользе овощей Вещают ввысоке И славят тысячи вещей, Которых нет в тайге…

Я правду всю насчет людей С тобой затем делю, Что я до боли их, чертей, Какие есть, люблю.

Все так. И тот мышиный труд — Не бросок он для глаз. Но приглядись, а нет ли тут Подвоха про запас?

Долбят, сверлят — за шагом шаг — В морозы и жары. И под Иркутском точно так Все было до поры.

И там до срока все вокруг Казалось — не всерьез. И под Берлином — все не вдруг, Все исподволь велось…

Ты проглядел уже, старик, Когда из-за горы Они пробили бечевник К воротам Ангары.

Да что! Куда там бечевник!- Таежной целиной Тысячеверстный — напрямик — Проложен путь иной.

И тем путем в недавний срок, Наполнив провода, Иркутской ГЭС ангарский ток Уже потек сюда.

Теперь ты понял, как хитры, Тебе не по нутру, Что люди против Ангары Послали Ангару.

И та близка уже пора, Когда все разом — в бой. И — что Берлин, Что Ангара, Что дьявол им любой!

Бетон, и сталь, и тяжкий бут Ворота сузят вдруг… Нет, он недаром длился, труд Людских голов и рук.

Недаром ветер тот подул. Как хочешь, друг седой, Но близок день, и ты, Падун, Умолкнешь под водой…

Ты скажешь: так тому и быть; Зато удел красив: Чтоб одного меня побить — Такая бездна сил Сюда пришла со всех сторон; Не весь ли материк?

Выходит, знали, что силен, Робели?. Ах, старик, Твою гордыню до поры Я, сколько мог, щадил: Не для тебя, не для игры,- Для дела — фронт и тыл.

И как бы ни была река Крута — о том не спор,- Но со всего материка Трубить зачем же сбор!

А до тебя, не будь нужды, Так люди и теперь Твоей касаться бороды Не стали бы, поверь.

Ты присмирел, хоть песнь свою Трубишь в свой древний рог. Но в звуках я распознаю, Что ты сказать бы мог.

Ты мог бы молвить: хороши! Всё на одни весы: Для дела всё. А для души? А просто для красы?

Так — нет?. Однако не спеши Свой выносить упрек: И для красы и для души Пойдет нам дело впрок…

В природе шагу не ступить, Чтоб тотчас, так ли, сяк, Ей чем-нибудь не заплатить За этот самый шаг…

И мы у этих берегов Пройдем не без утрат. За эту стройку для веков Тобой заплатим, брат.

Твоею пенной сединой, Величьем диких гор. И в дар Сибири свой — иной Откроем вдаль простор.

Морская ширь — ни дать ни взять — Раздвинет берега, Байкалу-батюшке под стать, Чья дочь — сама река.

Он добр и щедр к родне своей, И вовсе не беда, Что, может, будет потеплей В тех берегах вода.

Теплей вода, Светлей места,- Вот так, взамен твоей, Придет иная красота,- И не поспоришь с ней…

Но кисть и хитрый аппарат Тебя, твой лик, твой цвет Схватить в натуре норовят, Запечатлеть навек.

Придет иная красота На эти берега. Но, видно, людям таи т**а

Затем и я из слов простых И откровенных дум Слагаю мой прощальный стих Тебе, старик Падун.

1958