Александр Твардовский Поездка в Загорье

Сразу радугу вскинув, Сбавив солнечный жар, Дружный дождь за машиной Три версты пробежал И скатился на запад, Лишь донес до лица Грустный памятный запах Молодого сенца. И повеяло летом, Давней, давней порой, Детством, прожитым где-то, Где-то здесь, за горой.

Я смотрю, вспоминаю Близ родного угла, Где тут что: где какая В поле стежка была, Где дорожка… А ныне Тут на каждой версте И дороги иные, И приметы не те. Что земли перерыто, Что лесов полегло, Что границ позабыто, Что воды утекло!..

Здравствуй, здравствуй, родная Сторона! Сколько раз Пережил я заране Этот день, Этот час…

Не с нужды, как бывало — Мир нам не был чужим,- Не с котомкой по шпалам В отчий край мы спешим Издалека. А все же — Вдруг меняется речь, Голос твой, и не можешь Папиросу зажечь.

Куры кинулись к тыну, Где-то дверь отперлась. Ребятишки машину Оцепляют тотчас.

Двор. Над липой кудлатой Гомон пчел и шмелей. — Что ж, присядем, ребята, Говорите, кто чей?.

Не имел на заметке И не брал я в расчет, Что мои однолетки — Нынче взрослый народ. И едва ль не впервые Ощутил я в душе, Что не мы молодые, А другие уже.

Сколько белого цвета С липы смыло дождем. Лето, полное лето, Не весна под окном. Тень от хаты косая Отмечает полдня.

Слышу, крикнули: — Саня!- Вздрогнул, Нет,- не меня.

И друзей моих дети Вряд ли знают о том, Что под именем этим Бегал я босиком.

Вот и дворик и лето, Но все кажется мне, Что Загорье не это, А в другой стороне…

Я окликнул не сразу Старика одного. Вижу, будто бы Лазарь. — Лазарь! — Я за него…

Присмотрелся — и верно: Сед, посыпан золой Лазарь, песенник первый, Шут и бабник былой. Грустен.- Что ж, мое дело, Годы гнут, как медведь. Стар. А сколько успело Стариков помереть…

Но подходят, встречают На подворье меня, Окружают сельчане, Земляки и родня.

И знакомые лица, И забытые тут. — Ну-ка, что там в столице. Как там наши живут?

Ни большого смущенья, Ни пустой суеты, Только вздох в заключенье: — Вот приехал и ты…

Знают: пусть и покинул Не на шутку ты нас, А в родную краину, Врешь, заедешь хоть раз…

Все Загорье готово Час и два простоять, Что ни речь, что ни слово,- То про наших опять.

За недолгие сроки Здесь прошли-пролегли Все большие дороги, Что лежали вдали.

И велик, да не страшен Белый свет никому. Всюду наши да наши, Как в родимом дому.

Наши вверх по науке, Наши в дело идут. Наших жителей внуки Только где не растут!

Подрастут ребятишки, Срок пришел — разбрелись. Будут знать понаслышке, Где отцы родились.

И как возраст настанет Вот такой же, как мой, Их, наверно, потянет Не в Загорье домой.

Да, просторно на свете От крыльца до Москвы. Время, время, как ветер, Шапку рвет с головы…

— Что ж, мы, добрые люди,- Ахнул Лазарь в конце,- Что ж, мы так-таки будем И сидеть на крыльце?

И к Петровне, соседке, В хату просит народ. И уже на загнетке Сковородка поет.

Чайник звякает крышкой, Настежь хата сама. Две литровки под мышкой Молча вносит Кузьма.

Наш Кузьма неприметный, Тот, что из году в год, Хлебороб многодетный, Здесь на месте живет.

Вот он чашки расставил, Налил прежде в одну, Чуть подумал, добавил, Поднял первую: — Ну! Пить — так пить без остатку, Раз приходится пить…

И пошло по порядку, Как должно оно быть.

Все тут присказки были За столом хороши. И за наших мы пили Земляков от души. За народ, за погоду, За уборку хлебов, И, как в старые годы, Лазарь пел про любовь. Пели женщины вместе, И Петровна — одна. И была ее песня — Старина-старина. И она ее пела, Край платка теребя, Словно чье-то хотела Горе взять на себя.

Так вот было примерно. И покинул я стол С легкой грустью, что первый Праздник встречи прошел; Что, пожив у соседей, Встретив старых друзей, Я отсюда уеду Через несколько дней. На прощанье помашут — Кто платком, кто рукой, И поклоны всем нашим Увезу я с собой. Скоро ль, нет ли, не знаю, Вновь увижу свой край.

Здравствуй, здравствуй, родная Сторона. И — прощай!..

1939