Марина Цветаева Автобус

Препонам наперерез Автобус скакал как бес. По улицам, уже сноски, Как бес оголтелый несся И трясся, как зал, на бис Зовущий, — и мы тряслись — Как бесы. Видал крупу Под краном? И врозь, и вкупе — Горох, говорю, в супу Кипящем! Как зерна в ступе, Как вербный плясун — в спирту, Как зубы в ознобном рту!

Кто — чем тряслись: от трясни Такой — обернувшись люстрой: Стеклярусом в костьми — Старушка, девица — бюстом И бусами, мать — грудным Ребенком, грудной — одним Упитанным местом. Всех Трясло нас, как скрипку — трелью! От тряса рождался — смех, От смеху того — веселье Безбожно-трясомых груш: В младенчество впавших душ.

Я — в юность: в души восторг! В девичество — в жар тот щечный: В девчончество, в зубный сверк Мальчишества, словом — точно Не за город тот дударь Нас мчал — а за календарь.

От смеха рождалась лень И немощь. Стоять не в силах, Я в спутнический ремень Товарищески вцепилась.

Хоть косо, а напрямик — Автобус скакал, как бык Встречь красному полушалку. Как бык ошалелый, мчался, Пока, описавши крюк Крутой, не вкопался вдруг.

… И лежит, как ей поведено — С долами и взгорьями. Господи, как было зелено, Голубо, лазорево!

Отошла январским оловом Жизнь с ее обидами. Господи, как было молодо, Зелено, невиданно!

Каждою жилою — как по желобу — Влажный, тревожный, зеленый шум. Зелень земли ударяла в голову, Освобождала ее от дум.

Каждою жилою — как по желобу — Влажный, валежный, зеленый дым. Зелень земли ударяла в голову, Переполняла ее — полным!

Переполняла теплом и щебетом — Так, что из двух ее половин Можно бы пьянствовать, как из черепа Вражьего — пьянствовал славянин.

Каждый росток — что зеленый розан, Весь окоем — изумрудный сплав. Зелень земли ударяла в ноздри Нюхом — так буйвол не чует трав!

И, упразднив малахит и яхонт: Каждый росток — животворный шприц В око: — так сокол не видит пахот! В ухо: — так узник не слышит птиц!

Позеленевшим, прозревшим глазом Вижу, что счастье, а не напасть, И не безумье, а высший разум: С трона сшед — на четвереньки пасть…

Пасть и пастись, зарываясь носом В траву — да был совершенно здрав Тот государь Навуходоносор — Землю рыв, стебли ев, траву жрав —

Царь травоядный, четвероногий, Злаколюбивый Жан-Жаков брат… Зелень земли ударяла в ноги — Бегом — донес бы до самых врат Неба… — Все соки вобрав, все токи, Вооруженная, как герой… — Зелень земли ударяла в щеки И оборачивалась — зарей!

Боже, в тот час, под вишней — С разумом — что — моим, Вишенный цвет помнившей Цветом лица — своим!

Лучше бы мне — под башней Стать, не смешить юнца, Вишенный цвет принявши За своего лица —

Цвет…

«Седины»? Но яблоня — тоже Седая, и сед под ней — Младенец… Всей твари Божьей (Есть рифма: бедней — родней) —

От лютика до кобылы — Роднее сестры была! Я в руки, как в рог, трубила! Я, кажется, прыгала?

Так веселятся на карусели Старшие возрасты без стыда; Чувствую: явственно порусели Волосы: проседи — ни следа!

Зазеленевшею хворостиной Спутника я, как гуся, гнала. Спутника белая парусина Прямо-таки — паруса была!

По зеленям, где земля смеялась, — Прежде была — океана дном!-- На парусах тех душа сбиралась Плыть — океана за окоем!

(Как топорщился и как покоился В юной зелени — твой белый холст!) Спутник в белом был --и тонок в поясе, Тонок в поясе, а сердцем — толст!

Не разведенная чувством меры — Вера! Аврора! Души — лазурь! Дура — душа, но какое Перу Не уступалось — души за дурь?

Отяжелевшего без причины Спутника я, как дитя, вела. Спутницы смелая паутина Прямо-таки — красота была!

И вдруг — огромной рамой К живому чуду — Аз — Подписанному — мрамор: Ворота: даль и глаз

Сводящие. (В сей рамке Останусь вся — везде.) Не к ферме и не к замку, А сами по себе —

Ворота… Львиной пастью Пускающие — свет. — Куда ворота? — В счастье, Конечно! — был ответ

(Двойной)…

Счастье? Но это же там, — на Севере — Где-то — когда-то — простыл и след! Счастье? Его я искала в клевере, На четвереньках! четырех лет!

Четырехлистником! В полной спорности: Три ли? Четыре ли? Полтора? Счастье? Но им же — коровы кормятся И развлекается детвора

Четвероногая, в жвачном обществе Двух челюстей, четырех копыт. Счастье? Да это ж — ногами топчется, А не воротами предстоит!

Потом была колода — Колодца. Басня — та: Поток воды холодной Колодезной — у рта —

И мимо. Было мало Ей рта, как моря — мне, И все не попадала Вода — как в странном сне,

Как бы из вскрытой жилы Хлеща на влажный зем. И мимо проходила Вода, как жизни — сон…

И, утеревши щеки, Колодцу:-- Знаю, друг, Что сильные потоки — Сверх рта и мимо рук

Идут!..

И какое-то дерево облаком целым — — Сновиденный, на нас устремленный обвал… «Как цветная капуста под соусом белым!» — Улыбнувшись приятно, мой спутник сказал.

Этим словом — куда громовее, чем громом Пораженная, прямо сраженная в грудь: — С мародером, с вором, но не дай с гастрономом, Боже, дело иметь, Боже, в сене уснуть!

Мародер оберет — но лица не заденет, Живодер обдерет — но душа отлетит. Гастроном ковырнет — отщипнет — и оценит — И отставит, на дальше храня аппетит.

Мои кольца — не я: вместе с пальцами скину! Моя кожа — не я: получай на фасон! Гастроному же — мозг подавай, сердцевину Сердца, трепет живья, истязания стон.

Мародер отойдет, унося по карманам — Кольца, цепи — и крест с отдышавшей груди. Зубочисткой кончаются наши романы С гастрономами. Помни! И в руки — нейди!

Ты, который так царственно мог бы — любимым Быть, бессмертно-зеленым (подобным плющу!) — Неким цветно-капустным пойдешь анонимом По устам: за цветущее дерево — мщу.

Апрель 1934 — июнь 1936 гг.