Алексей Толстой Великодушие смягчает сердца («Вонзил кинжал убийца нечестивый…»)

Вонзил кинжал убийца нечестивый В грудь Деларю. Tот, шляпу сняв, сказал ему учтиво: «Благодарю». Тут в левый бок ему кинжал ужасный Злодей вогнал, А Деларю сказал: «Какой прекрасный У вас кинжал!» Тогда злодей, к нему зашедши справа, Его пронзил, А Деларю с улыбкою лукавой Лишь погрозил. Истыкал тут злодей ему, пронзая, Все телеса, А Деларю: «Прошу на чашку чая К нам в три часа». Злодей пал ниц и, слез проливши много, Дрожал как лист, А Деларю: «Ах, встаньте, ради бога! Здесь пол нечист». Но все у ног его в сердечной муке Злодей рыдал, А Деларю сказал, расставя руки: «Не ожидал! Возможно ль? Как?! Рыдать с такою силой?- По пустякам?! Я вам аренду выхлопочу, милый,- Аренду вам! Через плечо дадут вам Станислава Другим в пример. Я дать совет царю имею право: Я камергер! Хотите дочь мою просватать, Дуню? А я за то Кредитными билетами отслюню Вам тысяч сто. А вот пока вам мой портрет на память,- Приязни в знак. Я не успел его еще обрамить,- Примите так!» Тут едок стал и даже горче перца Злодея вид. Добра за зло испорченное сердце Ах! не простит. Высокий дух посредственность тревожит, Тьме страшен свет. Портрет еще простить убийца может, Аренду ж — нет. Зажглась в злодее зависти отрава Так горячо, Что, лишь надел мерзавец Станислава Через плечо,- Он окунул со злобою безбожной Кинжал свой в яд И, к Деларю подкравшись осторожно,- Хвать друга в зад! Тот на пол лег, не в силах в страшных болях На кресло сесть. Меж тем злодей, отняв на антресолях У Дуни честь,- Бежал в Тамбов, где был, как губернатор, Весьма любим. Потом в Москве, как ревностный сенатор, Был всеми чтим. Потом он членом сделался совета В короткий срок… Какой пример для нас являет это, Какой урок!