Алексей Сурков Севастопольцы

«Вахт ам Райн» внизу гнусит гармошка. Темень. Тень немецкого штыка. В полночь старый черноморец Кошка Будит краснофлотца Шевчука.

И идут они от Инкермана, Сквозь потемки мертвой тишины, До высот Малахова кургана, Мимо корабельной стороны.

Часовым глаза слепят туманы. Что-то там мелькнуло впереди? То ли тени, то ли партизаны — В темноте попробуй разгляди.

Шорох. Всплеск. И тело неживое Принимает ржавая вода. Вдоль причала в ночь уходят двое, Не оставив на камнях следа…

На скалу карабкаются ловко, Раздирают заросль камыша, Гулкая старинная кремневка Вторит автомату ППШ.

…Смерть из глаз орлиных свет украла. В темном склепе не видать ни зги. Слушают четыре адмирала Легкие матросские шаги.

И сказал Нахимов Пал Степаныч, Славный севастопольский орел: — Это Кошка, адмиралы, на ночь На охоту правнука повел.

Ужас на пришельцев навевая, Воздухом бессмертия дыша, Ходит по развалинам живая, Гневная матросская душа.

Чует сердце — скоро дрогнут скалы От стального крика батарей. Мы еще услышим, адмиралы, В бухтах грохот русских якорей…

Звездный мир над бухтами огромен. Штык качнулся и упал во тьму. Лазарев, Корнилов и Истомин Отвечают другу: — Быть тому!