Роман Солнцев Дядька

Не ждали дядьку мы зимой суровой, но слышим ржанье во дворе и скрип. На розвальнях приехал! Пес дворовый полаял в конуре и враз осип. Плыл пар от лошади и из тулупа, который на крыльцо взошел хрипя. И белый конус выдыхали губы, и человек в избе явил себя. Как Дед Мороз, весь в инее косматом, он долго кашлял, к печке подойдя, и от него разило самосадом, он был беззуб и красен, как дитя. Разделся, поклонился чуть иконе, он выпил водки, хлеб жевал, как вар. Но сильный был мой дядька – на ладони смог удержать кипящий самовар. Он без конца смеялся: я что мерин, нам лишь овса да прочь от МГБ… А спать устроился у самой двери – мне, говорил, нет воздуха в избе. Проведал в майке друга дорогого, попоною покрытого в хлеву. Мол, как, не забодает ли корова? И снова лег с шапчонкою на лбу. Вдруг перед сном завыл зачем-то песню про ямщика, что замерзал в степи. Потом он плакал. И крестился перстью. И мама мне шептала тихо: спи. Он странно говорил: не «класть», а «ложить». И говорил не «сроки», а «срока». Он старым был, он сильным был, как лошадь. Он умер, не дожив до сорока…

1998