Константин Случевский Мемфисский жрец

Когда я был жрецом Мемфиса Тридцатый год, Меня пророком Озириса Признал народ.

Мне дали жезл и колесницу, Воздвигли храм; Мне дали стражу, дали жрицу — Причли к богам.

Во мне народ искал защиты От зол и бед; Но страсть зажгла мои ланиты На старость лет.

Клянусь! Клянусь бессмертным Фтою,— Широкий Нил, Такой красы своей волною Ты не поил!..

Когда, молясь, она стояла У алтаря И красным светом обливала Ее заря;

Когда, склонив свои ресницы, И вся в огне, Она по долгу первой жрицы Кадила мне…

Я долго думал: царь по власти, Я господин Своей тоски и мощной страсти, Моих седин;

Но я признал, блестя в короне, С жезлом в руке, Свой приговор в ее поклоне, В моей тоске.

Раз, службу в храме совершая, Устав молчать, Я, перстень свой сронив вставая, Велел поднять.

Я ей сказал: «К началу ночи Взойдет звезда, Все лягут спать; завесив очи — Придешь сюда».

Заря, кончаясь, трепетала И умерла, А ночь с востока набегала — Пышна, светла.

И, купы звезд в себе качая, Зажегся Нил; В своих садах, благоухая, Мемфис почил.

Я в храм пришел. Я ждал свиданья, И долго ждал; Горела кровь огнем желанья,— Я изнывал.

Зажглась румяная денница, И ночь прошла; Проснулась шумная столица,— Ты не была…

Тогда, назавтра, в жертву мщенью, Я, как пророк, Тяжелой пытке и сожженью Ее обрек…

И я смотрел, как исполнялся Мой приговор И как, обуглясь, рассыпался Ее костер!