Константин Симонов У огня

Кружится испанская пластинка. Изогнувшись в тонкую дугу, Женщина под черною косынкой Пляшет на вертящемся кругу.

Одержима яростною верой В то, что он когда-нибудь придет, Вечные слова «Yo te quiero»* Пляшущая женщина поет.

В дымной, промерзающей землянке, Под накатом бревен и земли, Человек в тулупе и ушанке Говорит, чтоб снова завели.

У огня, где жарятся консервы, Греет свои раны он сейчас, Под Мадридом продырявлен в первый И под Сталинградом — в пятый раз.

Он глаза устало закрывает, Он да песня — больше никого… Он тоскует? Может быть. Кто знает? Кто спросить посмеет у него?

Проволоку молча прогрызая, По снегу ползут его полки. Южная пластинка, замерзая, Делает последние круги.

Светит догорающая лампа, Выстрелы да снега синева… На одной из улочек Дель-Кампо Если ты сейчас еще жива,

Если бы неведомою силой Вдруг тебя в землянку залучить, Где он, тот голубоглазый, милый, Тот, кого любила ты, спросить?

Ты, подняв опущенные веки, Не узнала б прежнего, того, В грузном поседевшем человеке, В новом, грозном имени его.

Что ж, пора. Поправив автоматы, Встанут все. Но, подойдя к дверям, Вдруг он вспомнит и мигнет солдату: «Ну-ка, заведи вдогонку нам».

Тонкий луч за ним блеснет из двери, И метель их сразу обовьет. Но, как прежде, радуясь и веря, Женщина вослед им запоет.

Потеряв в снегах его из виду, Пусть она поет еще и ждет: Генерал упрям, он до Мадрида Все равно когда-нибудь дойдет.

* «Я тебя люблю» (исп.).

1943