Дана Сидерос День города

Дитя выпрыгивает на сцену: косички, коленки, румяна, сарафан-колокольчик. Под черным помостом электрики, клерки, калеки. Толпа свистит и клокочет. Она выставляет пяточку, как учили, старательно тянет носочек. Поёт:

«Как весной по бурому снегу мы ходили в лес, во лесочек, отпусти, медведица, сына погостить у нас на деревне!»

Под землей громово вздыхает и скулит во сне кто-то древний. Помнит: колья, силок, страшно воет мать, и рывок в бурелом не глядя.

«Как гостил медвежий сыночек на дворе у нашего дяди. Кушай, мишка, теплые сливки. Кушай, мишка, пряник печатный».

Помнит дымную печь, белоснежную грудь, человечьи песни ночами. Открывает глаза, тянет носом воздух, морщится от света и вони.

«Приходили к мишке старухи, подарили зипун червонный. Приходили девушки к мишке, подарили веночек алый».

Слышит песню далекую, детский голос, рыхлый гул нетрезвого зала. Распрямляет лапы, спиной взрывая старый склад, поросший бурьяном.

«Поднесли весёлого мёду, выпил мишка, сделался пьяным и пошёл плясать по деревне, петь свои дубовые песни».

В три прыжка покрывает путь от глухих окраин до Пресни. Помнит крики мужчин, блеск кривых ножей, хищные, багровые лица.

«Целый день плясал, утомился, охнул, на бревно повалился. Принесу я мишке водицы, пей, мой братик, пей, медвежонок».

Помнит на холме за деревней пятачок земли обожженный, как кусает в ужасе воздух, путы рвет и давится воем. К жизни, уходящей из горла, припадает ртом лучший воин.

Помнит, круглую чашу несут, девочка кланяется. Стемнело.

Девочка кланяется в шелесте рук, как в лесу, гольфам своим белым. Кто-то шепотом: поют же попсу, там другой финал, мне бабушка пела.