Ольга Седакова Восемь восьмистиший

I

Полумертвый палач улыбнется – и начнутся большие дела. И скрипя, как всегда, повернется колесо допотопного зла. Погляди же и выкушай страха да покрепче язык прикуси. И из рук поругателей праха полусытого хлеба проси.

II

Погляди, как народ умирает, и согласен во сне, и умрет. Как он кнут по себе выбирает, над собой надругавшийся сброд. Только шепот, и шепот, и шепот, как песок по доске гробовой. Только скверный и слышанный шепот. Только шепот и вой нанятой.

III

Это имя еще не остыло. Будет выродку что запятнать. Еще будет рогожа, чтоб шила наконец-то в мешке не узнать. Странно, чтo оно разум пронзает, это имя в позоре своем? Видишь? – все туда землю кидают. Кинь свою и не думай о нем.

IV

Кто поверит, что братство и счастье оболгали мы, как никогда? что тоской по страданью и страсти ты была и пребудешь горда, ты, душа… И прошедшей ученье у преданий любви и стыда, только это соблазн и влеченье и подсказка, живая всегда.

V

Так раскольникам в тмутаракани был подсказан огонь, внушена кровь – чтоб знать, превращаясь в дыханье: Солнце Правды проносит Жена. И любой из сгорающих в хоре поклянется, как перед душой: вот, я вышел из времени горя, и теперь хорошо, хорошо.

VI

Кто забыл, что судьба – это клятва с неподкупной землею во рту, ключ, которым замкнулась молитва, и молчит, и глядит в высоту. Клятва, твердо замкнувшая двери. Клятва гласная, нынче и тут, клятва в вечном и вечном неверье в то, что коршуны сердце склюют.

VII

Никогда и ничем не сумею переволить я волю Твою: как могильную землю, развею, как ребенка в утробе, убью – но печалью, судьбой и любовью как я сердце в себе изменю? – Ты мной пишешь, как кровью по крови, как огнем по другому огню.

VIII

Поклянись на огне состраданья, на позоре, пригубленном тут, и на чистой воде озаренья – пусть меня ей тогда обнесут: на земле, сытой ложью и пьяной, в час ее надо мной торжества, в тихом цирке Диоклетиана не умру, но останусь жива.