Ольга Седакова Стансы третьи (Вино и плавание)

1

Существованье – смутное стекло. Военный марш или роман Лакло, или трактат о фауне озер – мне все равно. Гадательный прибор повсюду крылья пробует, горит и в зрении, как бабочка, сорит другими временами, и другой моток пространства катит пред собой.

2

Я не люблю старинных небылиц о призраках убитых и убийц, и если их нацедит ночь сама – тяжелый хмель трусливого ума я выплесну: судьбой теней своих пусть бесы потешают псов цепных и, чью-то совесть подцепив крючком, показывают в облике ручном –

3

чур, чур, меня! сам воздух, самый ход его: подобье капилляров, сот, безвидных гротов, кованых оград – не пустится на этот маскарад. Но полночь – кубок; я возьму его, и смертных чувств простое вещество, бесстрашное – да будет вживлено в поминовенье, сладкое вино.

4

Оно одно – обширная, ничья, единственная родина, края, в которых, кроме края, ничего. Когда-нибудь другое существо возьмет его и вспомнит обо мне, как будто я давно уже вовне или не то, что здесь передо мной стоит, пренасыщаясь глубиной…

5

Ну, колеса тяжелый поворот: ход краткостей, верхов, низов, долгот, машина звука, плаванье в уме, движенье по неведомой кайме. Не правда ли? нам жить не надоест, пока мы не увидим Южный Крест – и ради состраданья звезд чужих употребим остаток чувств земных!

6

Бездейственное плаванье влечет особенно: как будто дальше ход, похожий на мышиный. Вот туда с тяжелым стоном тянется вода. О, говорят, что есть еще места, где здешнего пространства теснота пульсирует, и кажется другой – проколотой таинственной иглой.

7

Внутри? о да. Но лучше не внутри, а где-нибудь. Скорее оботри от внутреннего драгоценный жар, кристальный куб, пересеченный шар: оно мелькает, как летучий прах, всё счастья ждет, всё топчется в дверях, всё ноет, будто ты чего жалел или свой хлеб перед голодным ел –

8

и ну его. Уж если быть, то быть несчастными без оговорок: плыть прямо в прозор двух щелкающих скал и, как ребенок, знать, что ты пропал: – Глядите же вы все, как я хочу, чтоб вы меня не знали! как взлечу куда-нибудь из ваших черных дыр – вы, чудища, и ты, проклятый мир!

9

Как сироты, привыкнувшие красть, врать, сквернословить, прятаться – и всласть всё думать, думать, думать что есть сил, что лучше бы их этот Бог забыл, что Он как боль в кишках, как соль в глазах… – вдруг видят сон: неразличимый прах расходится, спокойно отстоя. И кто-то молвит: – Умница моя,

10

я знаю кое-что о чудесах: они как часовые на часах.