Борис Садовской Самовар в Москве

Люблю я вечером, как смолкнет говор птичий, Порою майскою под монастырь Девичий Отправиться и там, вдоль смертного пути, Жилища вечные неслышно обойти.

Вблизи монастыря есть домик трехоконный, Где старый холостяк, в прошедшее влюблённый, Иконы древние развесил на стенах, Где прячутся бюро старинные в углах, Среди вещей и книг, разбросанных не втуне, Чернеются холсты Егорова и Бруни. Там столик мраморный, там люстра, там комод.

Бывало, самовар с вечерен запоет И начинаются за чашкой разговоры Про годы прежние, про древние уборы, О благолепии и редкости икон, О славе родины, промчавшейся, как сон, О дивном Пушкине, о грозном Николае.

В курантах часовых, в трещотках, в дальнем лае Мерещится тогда дыханье старины, И оживает всё, чем комнаты полны. В картинах, в грудах книг шевелятся их души.

Вот маска Гоголя насторожила уши, Вот ожил на стене Кипренского портрет, Нахмурился Толстой, и улыбнулся Фет, И сладостно ловить над пылью кабинетной Былого тайный вздох и отзвук незаметный.

1914