Юрий Ряшенцев Петербуржским друзьям

Светлый кобальт вечерней речной воды. Май и расцвел как будто, да вот зачах. Чайки то круто падают, то поды- маются без добычи в кривых когтях.

Разве не вы открыли мне нрав Невы? Где вы? Звоню, стучусь к вам, и — никого. Пьяное чудо лексики, вздох “увы!” — что бы мы, братцы, делали без него…

Это только надежда: мол, жизнь прошла. Что у судьбы в загашнике — не поймешь. Ангелом, не освоившим ремесла, эта весна коснется и бросит в дрожь.

Это прошла не жизнь, а ладожский лед. Славно стоять — под Биржею, например, — и ничего не ведая наперед, и ни в одну не веруя из химер.

Странно стоять средь невского миража, вместе и храм приемля в нем, и тюрьму, всем поколеньям сразу принадлежа, не подпевая вчуже ни одному.

1960