Александр Пушкин В начале жизни школу помню я...

В начале жизни школу помню я; Там нас, детей беспечных, было много; Неровная и резвая семья.

Смиренная, одетая убого, Но видом величавая жена Над школою надзор хранила строго.

Толпою нашею окружена, Приятным, сладким голосом, бывало, С младенцами беседует она.

Ее чела я помню покрывало И очи светлые, как небеса. Но я вникал в ее беседы мало.

Меня смущала строгая краса Ее чела, спокойных уст и взоров, И полные святыни словеса.

Дичась ее советов и укоров, Я про себя превратно толковал Понятный смысл правдивых разговоров,

И часто я украдкой убегал В великолепный мрак чужого сада, Под свод искусственный порфирных скал.

Там нежила меня теней прохлада; Я предавал мечтам свой юный ум, И праздномыслить было мне отрада.

Любил я светлых вод и листьев шум, И белые в тени дерев кумиры, И в ликах их печать недвижных дум.

Всё — мраморные циркули и лиры, Мечи и свитки в мраморных руках, На главах лавры, на плечах порфиры —

Всё наводило сладкий некий страх Мне на сердце; и слезы вдохновенья, При виде их, рождались на глазах.

Другие два чудесные творенья Влекли меня волшебною красой: То были двух бесов изображенья.

Один (Дельфийский идол) лик младой — Был гневен, полон гордости ужасной, И весь дышал он силой неземной.

Другой женообразный, сладострастный, Сомнительный и лживый идеал — Волшебный демон — лживый, но прекрасный.

Пред ними сам себя я забывал; В груди младое сердце билось — холод Бежал по мне и кудри подымал.

Безвестных наслаждений темный голод Меня терзал — уныние и лень Меня сковали — тщетно был я молод.

Средь отроков я молча целый день Бродил угрюмый — всё кумиры сада На душу мне свою бросали тень.

1830