Александр Пушкин И дале мы пошли...

I

И дале мы пошли — и страх обнял меня. Бесенок, под себя поджав свое копыто, Крутил ростовщика у адского огня.

Горячий капал жир в копченое корыто, И лопал на огне печеный ростовщик. А я: «Поведай мне: в сей казни что сокрыто?»

Виргилий мне: «Мой сын, сей казни смысл велик: Одно стяжание имев всегда в предмете, Жир должников своих сосал сей злой старик

И их безжалостно крутил на вашем свете.» Тут грешник жареный протяжно возопил: «О, если б я теперь тонул в холодной Лете!

О, если б зимний дождь мне кожу остудил! Сто на сто я терплю: процент неимоверный!»- Тут звучно лопнул он — я взоры потупил.

Тогда услышал я (о диво!) запах скверный, Как будто тухлое разбилось яицо, Иль карантинный страж курил жаровней серной.

Я, нос себе зажав, отворотил лицо. Но мудрый вождь тащил меня всё дале, дале — И, камень приподняв за медное кольцо,

Сошли мы вниз — и я узрел себя в подвале.

II

Тогда я демонов увидел черный рой, Подобный издали ватаге муравьиной — И бесы тешились проклятою игрой:

До свода адского касалася вершиной Гора стеклянная, как Арарат остра — И разлегалася над темною равниной.

И бесы, раскалив как жар чугун ядра, Пустили вниз его смердящими когтями; Ядро запрыгало — и гладкая гора,

Звеня, растрескалась колючими звездами. Тогда других чертей нетерпеливый рой За жертвой кинулся с ужасными словами.

Схватили под руки жену с ее сестрой, И заголили их, и вниз пихнули с криком — И обе сидючи пустились вниз стрелой…

Порыв отчаянья я внял в их вопле диком; Стекло их резало, впивалось в тело им — А бесы прыгали в веселии великом.

Я издали глядел — смущением томим.

1832