Козьма Прутков Поездка в Кронштадт

Посвящено сослуживцу моему по министерству финансов, г. Бенедиктову

Пароход летит стрелою, Грозно мелет волны в прах И, дымя своей трубою, Режет след в седых волнах.

Пена клубом. Пар клокочет. Брызги перлами летят. У руля матрос хлопочет. Мачты в воздухе торчат.

Вот находит туча с юга, Все чернее и черней… Хоть страшна на суше вьюга, Но в морях еще страшней!

Гром гремит, и молньи блещут… Мачты гнутся, слышен треск… Волны сильно в судно хлещут… Крики, шум, и вопль, и плеск!

На носу один стою я*, И стою я, как утес. Морю песни в честь пою я, И пою я не без слез.

Море с ревом ломит судно. Волны пенятся кругом. Но и судну плыть нетрудно С Архимедовым винтом.

Вот оно уж близко к цели. Вижу,- дух мой объял страх — Ближний след наш еле-еле, Еле видится в волнах…

А о дальнем и помину, И помину даже нет; Только водную равнину, Только бури вижу след!..

Так подчас и в нашем мире: Жил, писал поэт иной, Звучный стих ковал на лире И — исчез в волне мирской!..

Я мечтал. Но смолкла буря; В бухте стал наш пароход, Мрачно голову понуря, Зря на суетный народ:

«Так,- подумал я,- на свете Меркнет светлый славы путь; Ах, ужель я тоже в Лете Утону когда-нибудь?!»

* Здесь, конечно, разумеется нос парохода, а не поэта; читатель сам мог бы догадаться об этом. Примечание К. Пруткова.