Яков Полонский Зимой, в карете

Вот, на каретных стеклах, в блеске Огней и в зареве костров, Из бледных линий и цветов Мороз рисует арабески. Бегут на смену темноты Не фонари, а пятна света; И катится моя карета Средь этой мглы и суеты.

Огни, дворцы, базары, лица И небо — все заслонено… Миражем кажется столица — Тень сквозь узорное окно Проносится узорной дымкой, Клубится пар, и — мнится мне, Я сам, как призрак, невидимкой Уселся в тряской тишине.

Скрипят тяжелые колеса, Теряя в мгле следы свои; Меня везут, и — нет вопроса: Бегут ли лошади мои. Я сам не знаю, где я еду,- Заботливый слуга страстей, Я словно рад ночному бреду, Воспоминанью давних дней.

И снится мне — в холодном свете Еще есть теплый уголок… Я не один в моей карете… Вот-вот сверкнул ее зрачок… Я весь в пару ее дыханья — Как мне тепло назло зиме! Как сладостно благоуханье Весны в морозной полутьме!

Очнулся — и мечта поблекла; Опять, румяный от огней, Мороз забрасывает стекла И веет холодом. Злодей! Он подглядел, как сердце билось: Любовь, и страсти, и мечты, И вздох мой — все преобразилось В кристаллы, звезды и цветы.

Ткань ледяного их узора Вросла в края звенящих рам, И нет глазам моим простора, И нет конца слепым мечтам! Мечтать и дрогнуть не хочу я; Но — каждый путь ведет к концу. И скоро, скоро подкачу я К гостеприимному крыльцу.

Январь 1889