Яков Полонский Караван

Отрывок из восточной повести

1

Какая ночь — не ночь, а рай! Ночные звёзды искры мечут. Вставай, привратник, отворяй Ворота в караван-сарай: В горах бубенчики лепечут.

2

Луна светла, как трон аллы. Как тени длинные, шагают Верблюды по краям скалы; На них ружейные стволы То пропадают, то мелькают.

3

Вдали развалина стоит, В туман серебряный повита. Внизу клокочет и бежит Ручей по склону чёрных плит, — По дну ручья стучат копыта.

4

То едет сам Тамур-Гассан В тени дремучего оврага. И вот, к луке нагнув свой стан, Он в гору скачет, как шайтан. Куда, герой? куда, бродяга?

5

Поводья брошены — висят; Ружьё в чехле; подобно звеньям Стальным, бренчит его булат; Порывист конь, стуча скользят Его копыта по каменьям.

6

Суровый всадник горд и смел. Откуда и куда он скачет? Что он, как хан, разбогател? Или нажиться не успел — И жизнь по-прежнему маячит?

7

Вставай, привратник, отворяй Ворота в караван-сарай! Готовь ночлег для каравана, И в гости жди, и угощай Разбойника Тамур-Гассана!

8

Далёко слух идёт о нём! Тамур-Гассану нипочём Отбить быков, связать чабана. Рука с нацеленным ружьём Дрожит при имени Гассана.

9

Он может пулей влёт пронзить Орла; клыкастому кабану Свиную морду раскроить, Влететь в табун, коня скрутить И покорить его аркану.

10

Широк руки его размах… Как лев, взмахнув косматой гривой, Храпит и, с пеной на губах, Напрасно в двадцати шагах Из петли рвётся конь ретивый —

11

Как раз могучая рука Смирит порыв его свободный, И будет гнать его, пока Следа копыт его река Не захлестнёт волной холодной.

12

На чёрте — а не на коне — Гассан везде поспел; в огне Он не горит, в воде не тонет; Задумает о табуне — Табун его — как раз угонит.

13

Он подползёт к нему, как змей, В дыму вечернего тумана, С двумя из опытных друзей, Он выстрелом спугнёт коней, Пасущихся среди бурьяна.

14

Вперёд помчится и свистит — И вот, гонимый слева, справа, Табун, шарахнувшись, летит, Летит как буря — степь дрожит… Пропал табун — Гассану слава.

15

Молва недаром бережёт Его от пули и булата: Он в двух империях живёт И с каждой в дань себе берёт Коней, оружие и злато.

16

Всем жутко от его проказ От Каменки до Арарата; И сам слыхал я, как не раз Давали казакам наказ: «Словить его, связать, ребята!»

17

Хотя, конечно, весть о нём Не доходила до султана; Но… дорого была в одном Ауле мстительным купцом Оценена башка Гассана…

18

Давно завидя караван, Его догнал Тамур-Гассан, И вслед за ним поехал шагом, И долго он пугал армян, Пока не скрылся за оврагом.

19

Идёт верблюдов длинный ряд, Раздулись ноздри их, глотают Окрестных рощей аромат; На их горбах ковры висят, Шесты торчат, стволы мелькают.

20

Весь караван вооружён; Разбой он выстрелами встретит. А где ж Гассан?! — Эге! уж он На той горе, где разложён Костёр, как жертвенник, и светит.

21

Гассан узнал родимый край… Он шепчет тексты из Корана. Вставай, хозяин, отворяй Ворота в караван-сарай! Меджид, встречай Тамур-Гассана!

22

Меджид выходит из ворот; Не суетится, не хлопочет; Он гостя втайне узнаёт, И руку на сердце кладёт, И, опустив глаза, бормочет:

23

«Аллас-алла! слезай с коня: Его сведём мы к водопою. Ему насыплем ячменя; А ты у мирного огня Свою главу склони к покою.

24

Костёр мой сердце веселит; Моя старуха плов сварит…» Гассан ему в ответ: «Попоной Накрой коня, возьми! Я сыт…» И сел на бурке запылённой —

25

Сел и ослабил пояс свой, И рукава назад откинул, И стал вертеть перед собой Кинжал с насечкой золотой, Потом в ножны его задвинул.

26

Не так ли иногда вертит Ребёнок куклой расписною! Её заботливо хранит, Тихонько с нею говорит И даже спать кладёт с собою.

27

Тамур нередко был душой Далёк от подвигов злодейских. Но там, где дрябл закон немой, Там, где народ привык разбой Считать не хуже дел судейских, —

28

Там часто, местию горя, Вдруг из ребёнка-дикаря Наездник грозный вырастает — И что же? — песнь сазандаря Его отвагу прославляет!

29

И он везде найдёт друзей, Под кровом каждого аула, И не боится он цепей… Все берегут его: злодей Нигде не спит без караула.

30

В народе знают, что Гассан, Хоть и в горах живёт скитальцем, Сам по себе такой же хан, Возьмёт червонцы у армян, Но бедняка не тронет пальцем;

31

Даст богомольцу золотой И с Богом в путь его проводит. И вот, в умах толпы слепой Он — то разбойник, то святой, То дух, который всюду бродит.

32

Молчанье робкое храня, Меджид по сумрачной площадке Повёл Гассанова коня, И конь, уздечкою звеня, Плодил в уме его догадки.

33

«Узнал ли ты меня?» — спросил Его Гассан, скрестивши руки. И лик его спокоен был, И тих был голос, но таил В себе магические звуки.

34

И бледен стал Меджид седой. «Ты гость мой: за тебя я душу Готов отдать, клянусь аллой! — Шептал Меджид. — Изменой злой Гостеприимства не нарушу!

35

Тебя не выдам никому: Глух буду — нем!.. клянусь пророком! Доверься слову моему!» И стал Гассан смотреть ему В глаза спокойно-зорким оком

36

И молвил: «Вспомни! прошлый год Тебя едва я не повесил… Но, слушай, — караван идёт… Мне в эту ночь его даёт Судьба — он мой! молчи, будь весел!..»

37

Луна по-прежнему была Светла, как лампа, и лила Свой свет на каменные груды — И ночь была, как день, светла — И шли — всё ближе шли верблюды…