Иван Пнин Плач над гробом друга моего сердца

Унылая кругом простерлась тишина, Восходит медленно на небеса луна, Трепещущий свой свет на рощи изливает И с горестным лицом несчастных призывает К местам, где мертвым сном природа вечно спит, Где плакать и вздыхать ничто не воспретит.

О кроткая луна! о божество ночное! Пролей свой свет туда, где смерть хранит в покое Тот прах, что я иду слезами омочить; Спеши, луна, спеши сей прах ты осветить! Ты внемлешь мне, я зрю предмет моих желаний, Свидетельницей будь ты всех моих стенаний: Зрю царство смерти я и зрю ее предел, Зрю кости, черепы, поля покрыты тел, И как над трупами смеется червь презренный, — Вот нашей гордости конец определенный.

О! ты, который всё разишь на свете сем, Последнего раба становишь в ряд с царем, Что добродетели и злобу истребляешь, Что мудрость не щадишь, любви огнь потушаешь, — Ужасный, мрачный гроб! увы! сколь часто ты Блаженства нашего ниспровергал цветы, Сколь часто разрывал ты те незримы узы, Те нежные сердец чувствительных союзы; Ты в лютости своей и ныне пожрал вновь И дружбу верную, и страстную любовь! Тебя объемлю я, целую прах любезный, На хладный мрамор твой ручей катится слезный… Увы! свершилось всё — и смертной той уж нет, Которая мне в рай преобращала свет.

Покойся, милая! спи в гробе сем, Аннетта, Уж более тебя не тронут бури света; Удары счастия, что в жизни нас разят, Покоя твоего уже не возмутят. А я, с пленяющим навек расставшись взглядом, Я медленным томлюсь и неисцельным ядом. Как можно предузнать враждебный смертный рок} Я мыслил провести в покое жизни ток И, с юности моей развратам неподвластен, Со склонностью своей не думал быть несчастен. Когда я выступил на сей превратный свет, Я счастью льстивому не кинулся вослед И, не прельщаяся ни славой, ни тщетою, Пленялся истиной и сердца красотою. Я зрел, каков сей мир, я видел счастья луч, Сокрытый в глубине неизмеримых туч.

О, свет! ужасных бедств, ужасных мук содетель! Где мзда с пороками равняет добродетель, Где гордость, до небес касаяся главой, Невинность робкую теснит своей ногой, Где роскошь в облаках блестящий взор скрывает И пропасти стопой железной попирает. Вращаяся в тебе, я видел подлу лесть, Хотящу вкрасться в грудь, чтоб больше ран нанесть. Я зрел в тебе людей коварных, злых, надменных, Бесстыдностью своей в злодействах ободренных, Которых казнь небес ни совесть не страшит, Которых бог — корысть, а подлость — твердый щит! Я зависть зрел всегда носящую железы; Успехи из нее мои исторгли слезы; Невинного меня искала погубить: Кто добродетелен, не может счастлив быть. Когда, зря бездны вкруг, в обманах, во смятенье, Я в дружбе кинулся найти успокоенье, Святое дружество! О нежный дар небес! Коликих мне и ты виною было слез! Те, кои дружбу мне и верность обещали, Увы! друзья мои! друзья враги мне стали. Я злобу презирал, и сам ей жертвой был; Но тем опасней враг, чем больше он нам мил!

О, небо! сколько змей, рожденных мрачным адом, За всю мою любовь платили злейшим ядом И, злость невинностью умея прикрывать, Могли и тут губить, где б должно подкреплять. Тогда, познав обман, познавши заблужденье, Я вдруг из бурей сих прешел в уединенье, Прешел — и заключил лишь самого себя, Далече от людей найти покой мнил я.

Опасны страсти нам, но тишина страшнее; Увы, бесчувственность всего на свете злее! Прельщенный новою блестящею мечтой, В замену счастия найти я мнил покой; Увы! здесь нет тебя, и ищут бесполезно. Я думал мир вкушать, но что же мир сей был!.. Вдруг свет мне сделался печален, пуст, уныл, Всё стало тягостно, мучительно, превратно, Я жизнь, несносну жизнь хотел прервать стократно; Тогда, в престрашной сей мне в мире пустоты, Аннетта! божество! мне тут явилась ты, Подруга верная, имея нежны взгляды, Пришла несчастному подать лучи отрады. Увы, узрев тебя, узрел мгновенно я, Что счастье и покой во взорах у тебя. Во взорах сих — небес блеск, рай изображался; Мне мрачен солнца свет пред молньей их казался. С сих только пор лишь стал я жизнь мою ценить, Аннетта, чрез тебя привык ее любить. Ах! льзя ли не любить тогда мне жизни было, Когда ты новую мне душу в грудь вложила, Когда сказала мне с улыбкой на устах И с нежным, пламенным румянцем на щеках: «Люби меня, как я люблю тебя сердечно, Чрез страсть взаимную счастливы будем вечно». Увы! в полночный сей унылый тихий час Мне мнится, что еще сей твой я слышу глас. О друг души моей! когда то справедливо, Что сердце чувствовать по смерти станет живо Всё то, что чувствует во время жизни сей, То знай, что вечность лишь предел любви моей.

1805

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.