Борис Пастернак Кому быть живым и хвалимым...

Кому быть живым и хвалимым, Кто должен быть мертв и хулим,— Известно у нас подхалимам Влиятельным только одним.

Не знал бы никто, может статься, В почете ли Пушкин иль нет, Без докторских их диссертаций, На все проливающих свет.

Но Блок, слава богу, иная, Иная, по счастью, статья. Он к нам не спускался с Синая, Нас не принимал в сыновья.

Прославленный не по програме И вечный вне школ и систем, Он не изготовлен руками И нам не навязан никем.

Он ветрен, как ветер. Как ветер, Шумевший в имении в дни, Как там еще Филька-фалетер Скакал в голове шестерни.

И жил еще дед-якобинец, Кристальной души радикал, От коего ни на мизинец И ветреник внук не отстал.

Тот ветер, проникший под ребра И в душу, в течение лет Недоброю славой и доброй Помянут в стихах и воспет.

Тот ветер повсюду. Он — дома, В деревьях, в деревне, в дожде, В поэзии третьего тома, В «Двенадцати», в смерти, везде.

Широко, широко, широко Раскинулись речка и луг. Пора сенокоса, толока, Страда, суматоха вокруг. Косцам у речного протока Заглядываться недосуг.

Косьба разохотила Блока, Схватил косовище барчук. Ежа чуть не ранил с наскоку, Косой полоснул двух гадюк.

Но он не доделал урока. Упреки: лентяй, лежебока! О детство! О школы морока! О песни пололок и слуг!

А к вечеру тучи с востока. Обложены север и юг. И ветер жестокий не к сроку Влетает и режется вдруг О косы косцов, об осоку, Резучую гущу излук.

О детство! О школы морока! О песни пололок и слуг! Широко, широко, широко Раскинулись речка и луг.

Зловещ горизонт и внезапен, И в кровоподтеках заря, Как след незаживших царапин И кровь на ногах косаря.

Нет счета небесным порезам, Предвестникам бурь и невзгод, И пахнет водой и железом И ржавчиной воздух болот.

В лесу, на дороге, в овраге, В деревне или на селе На тучах такие зигзаги Сулят непогоду земле.

Когда ж над большою столицей Край неба так ржав и багрян, С державою что-то случится, Постигнет страну ураган.

Блок на небе видел разводы. Ему предвещал небосклон Большую грозу, непогоду, Великую бурю, циклон.

Блок ждал этой бури и встряски, Ее огневые штрихи Боязнью и жаждой развязки Легли в его жизнь и стихи.

1956