Дмитрий Минаев Война и мир. Подражание Лермонтову («Бородино») и графу Льву Толстому («Война и мир»)

— Скажи-ка, дядя, без утайки, Как из Москвы французов шайки, Одетых в женские фуфайки, Вы гнали на ходу. Ведь если верить Льву Толстому, Переходя от тома к тому Его романа, — никакому Не подвергались мы погрому В двенадцатом году.

Какой был дух в Наполеоне И были ль мы при нем в загоне, Нам показал как на ладони В романе Лев Толстой. Тогда славяне жили тихо, Постилась каждая купчиха… Но чтоб крестьян пороли лихо, Застенки были, Салтычиха… Всё это слух пустой.

— Да, были люди в наши годы, Не мелкой нынешней породы: В дни мира — гордые Немвроды, Богатыри в войне… _Ростов

— звезда всей молодежи, _Андрей Болконский — диво тоже, _Безухой — член масонской ложи, _Денисов, Долохов_… О боже, Их вспомнить любо мне!..

Нам Бонапарт грозил сурово, А мы кутили образцово, Влюблялись в барышень Ростова, Сводили их с ума… _Безухой

прочь погнал супругу, Послал картельный вызов другу И, друга ранивши, с испугу Едва совсем не спился с кругу… Но вот пришла зима.

Войска французов шли в тумане. Мы отступали… Ведь заране, Как говорится в алкоране, Наш рок определен. Бояться ль нам Наполеона? Что значат званья, оборона?. Лежит над миром, как попона, Лишь "_власть стихийного закона_"… Так что Наполеон?

Но вот и войско Бонапарта: «Посмотрим мы, какой в вас жар-то!..» (Того сражения ландкарта В «Войне и мире» есть...) _Безухой_, главный член романа, Явился в поле утром рано И стал смотреть из шарабана: Полна французами поляна, И всех врагов не счесть…

Под ранним солнцем блещут ружья… С Безухим не было оружья. Подумал он: «И так ведь дюж я, Неустрашим, как слон...» Пред ним, как пестрый ряд игрушек, Мелькали в поле сотни пушек, Палаток множество верхушек: В одной палатке, средь подушек, Лежал Наполеон.

Нетерпеливость обнаружа, Он мыслил: «Русских угощу же!.. Лишь только б насморк не был хуже, Я тотчас двину рать, Мюрата с конницею ходкой, И будет мне Москва находкой...» И корсиканец этот кроткий Себе всю спину жесткой щеткой Велел вдруг растирать.

Два дня мы были в перестрелке, С врагом играли, как в горелки; Стрелки шныряли, словно белки, И прятались во рву. _Денисов

так вошел в охоту: «О, дайте мне одну лишь роту, И всю французскую пехоту Я разобью сейчас с налету, На части перерву...»

Французский лагерь был в тревоге, Что промочил в ненастье ноги, Ступивши в лужу на дороге, Их «маленький капрал»… У нас же в войске — смех и шутки, Да раздавались прибаутки: «Французы вымокли, как утки, И Бонапарт раз двести в сутки Чихать от страха стал!..»

На третий день сошлись два стана. Раздался грохот барабана… Взглянуло солнце из тумана На Бородинский бой. _Безухой

был в сраженьи этом Одет легко, как будто летом: Вооружась одним лорнетом, Он любовался, как балетом, Военною стрельбой.

Средь пушек, касок, пик, фуражек, Блестящих блях, стволов и пряжек: «Вот так веселенький пейзажик! — Сказал Безухой Пьер. — Стрелки французские не метки (_Шасспо

не знали наши предки), Но всё ж годятся для виньетки В иллюстрированной газетке, Хоть в „Искре“, например...»

Ну ж был денек!.. В дыму сраженья, Конечно, общего движенья, Победы или пораженья Нам рассмотреть нет сил. Война свирепа, как Медуза; Ее описывать — обуза, И здесь моя робеет муза… Лишь видно было, как француза _Безухой

князь душил,

Как, распростертый у лафета, Лежал солдат один да где-то, На возвышеньи, у пикета, Чихал Наполеон… Как в бенефис к ногам актера Летят букеты для фурора, Летели ядра очень скоро, Но все кричали вместо «фора» «Ура!» со всех сторон.

Так бились, верно, только в Трое. Но уцелели в русском строе Романа славные герои, Не смяли их враги. Себя для "_пятой части_" холя, Они в Москву вернулись с поля, Лишь только князя Анатоля Постигла в битве злая доля: Лишился он ноги.

Вот смерклось… Тел кровавых груду Наполеон встречал повсюду И проклинал свою простуду: «Мой насморк ввел в беду!» Горнисты громко затрубили, И — басурманы отступили… Так, по сказанью новой были, Мы неприятеля разбили В двенадцатом году.

Да, были люди в наши годы!.. И будут помнить все народы, Что от одной дурной погоды, Ниспосланной судьбой, Пал Бонапарт, не вставши снова, И пал от насморка пустого… Не будь романа Льва Толстого, Мы не судили б так толково Про Бородинский бой!

1868