Дмитрий Минаев В кругу друзей у камелька...

В кругу друзей у камелька Уселся старичок, И льются речи старика, Как в поле ручеек. О прошлых днях он вспоминал, Скрывая тайный вздох: «Друзья! людей я умных знал, Хоть сам был очень плох. Карамзина я знал, как вас, — Не счесть его услуг, Хоть Николай Михайлыч раз Сказал: «ты глуп, мой друг». В те дни, скажу без дальних слов, Известность я стяжал: В карикатурах сам Брюллов Меня изображал. Я сам ходил к Ростопчиной, Хотя меня потом Она — нельзя ж мешать больной! — И не пускала в дом. В одном приятельском кругу С Жуковским говорил: Меня он принял за слугу И квасу попросил. Меня почтил своим стихом Сам Пушкин, наш певец: «Люблю тебя, сосед Пахом»… [1] Я позабыл конец. Меня обедать Дельвиг ждал И всех смешил до слез: Из хлеба шарики катал И их бросал мне в нос. Я с Соколовским [2] вместе пил. Отличный был пиит! Меня однажды он прибил — Ну, бог его простит. Булгарин! С ним я до зари Играл однажды в вист… Булгарин, что ни говори, Был честный публицист. Сам Грибоедов мне сказал, Вот так же у огня, Что он Молчалина списал С меня, друзья, с меня! Барон Брамбеус, как родной, Снимал мне свой картуз И хоть смеялся надо мной, Но этим я горжусь. Я был и с Гоголем знаком, Ценю такую роль: Он как-то в цирке каблуком Мне отдавил мозоль. Когда, хилея день от дня, Я ездил на Кавказ, Там встретил Лермонтов меня, Обрызгал грязью раз; Любил трунить и Полевой, Застав меня врасплох… Всё это люди с головой, И я пред ними — плох. Панаев был мой ученик, Хоть говорят враги, Он осмеял и мой парик И с скрыпом сапоги. Теперь иные времена, Куда ни погляжу — Везде иные имена В журналах нахожу, Но я уж стар, почти без ног, Знакомых новых нет — И даже я достать не мог Хоть Лейкина портрет».

[1] Известная эпиграмма Пушкина, которая кончается так: Люблю тебя, сосед Пахом: Ты просто глуп — и слава богу! [2] Покойный автор «Мироздания».

1865