Владимир Маяковский Лена

Встаньте, товарищи, прошу подняться. От слез удержите глаза. Сегодня память о павших пятнадцать лет назад. Хуже каторжных, бесправней пленных, в морозе, зубастей волков и люте? й, — жили у жил драгоценной Лены тысячи рабочих людей. Роя золото на пятерки и короны, рабочий тощал голодухой и дырами. А в Питере сидели бароны, паи запивая во славу фирмы. Годы на тухлой конине мысль сгустили простую: «Поголодали, а ныне больше нельзя — бастую». Чего хотела масса, копачей несчетное число? Капусты, получше мяса и работы 8 часов. Затягивая месяца на? три, директор что было сил уговаривал, а губернатора слать войска просил. Скрипенье сапог… скрипенье льда… Это сквозь снежную тишь жандарма Трещенко и солдат шлет губернатор Бантыш. А дальше? Дальше рабочие шли просить о взятых в стачке. И ротмистр Трещенко визгнул «пли!» и ткнул в перчатке пальчик. За пальцем этим рванулась стрельба — второй после первого залпа. И снова в мишень рабочего лба жандармская метится лапа. За кофием утром рано пишет жандарм упитан: «250 ранено, 270 убито». Молва о стрельбе опричины пошла шагать по фабричным. Делом растет молва. Становится завод сотый. Дрожит коронованный болван и пайщики

? из Лензоты

*

.

И горе ревя по заводам брело: — Бросьте покорности горы нести! — И день этот сломленный был перелом, к борьбе перелом от покорности. О Лене память ни дни, ни года в сердцах не сотрут никогда. Шаг вбивая победный твой в толщу уличных плит, помни, что флаг над головой и ленскою кровью облит. 1927 г.