Леонид Мартынов Музыкальный ящик

Что песня? Из подполья в поднебесье Она летит. На то она и песня. А где заснет? А где должна проснуться, Чтоб с нашим слухом вновь соприкоснуться? Довольно трудно разобраться в этом, Любое чудо нам теперь не в диво. Судите сами, будет ли ответом Вот эта повесть, но она — правдива.

Там, Где недавно Низились обрывы, Поросшие крапивой с лебедою, Высотных зданий ясные массивы Восстали над шлюзованной водою. Гнездится Птица Меж конструкций ЦАГИ, А где-то там, За Яузой, В овраге, бурля своей ржавеющею плотью, Старик ручей по черным трубам скачет. Вы Золотым Рожком его зовете, И это тоже что-нибудь да значит.

… Бил колокол на колокольне ближней, Пел колокол на колокольне дальней, И мостовая стлалась всё булыжней, И звон трамвая длился всё печальней. И вот тогда, На отдаленном рынке, Среди капрона, и мехов, и шелка, Непроизвольно спрыгнула с пластинки Шальная патефонная иголка. И на соседней полке антиквара Меж дерзко позолоченною рамой И медным привиденьем самовара Вдруг объявился Ящик этот самый.

Как описать его? Он был настольный, По очертаниям — прямоугольный, На ощупь — глуховато мелодичный, А по происхожденью — заграничный. Скорей всего он свет увидел в Вене, Тому назад столетие, пожалуй. И если так — какое откровенье Подарит слуху механизм усталый? Чугунный валик, вдруг он искалечит, Переиначит Шуберта и Баха, А может быть, заплачет, защебечет Какая-нибудь цюрихская птаха, А может быть, нехитрое фанданго С простосердечностью добрососедской Какая-нибудь спляшет иностранка, Как подобало в слободе немецкой, Здесь, в слободе исчезнувшей вот этой, Чей быт изжит и чье названье стерто. Но рынок крив, как набекрень одетый Косой треух над буклями Лефорта.

И в этот самый миг На повороте Рванул трамвай, Да так рванул он звонко, Что вдруг очнулась вся комиссионка, И дрогнул ящик в ржавой позолоте, И, зашатавшись, встал он на прилавке На все четыре выгнутые лапки, И что-то в глубине зашевелилось, Зарокотало и определилось, Заговорило тусклое железо Сквозь ржавчину, где стерта позолота.

И что же? Никакого полонеза, Ни менуэта даже, ни гавота И никаких симфоний и рапсодий, А громко так, что дрогнула посуда,— Поверите ли? — грянуло оттуда Простое: «Во саду ли, в огороде...» Из глубины, Из самой дальней дали, Из бурных недр минувшего столетья, Где дамы в менуэте приседали, Когда петля переплеталась с плетью, Когда труба трубила о походе, А лира о пощаде умоляла, Вдруг песня: «Во саду ли, в огороде,— Вы слышите ли? — девица гуляла!»

1954