Николай Львов Отрывок из письма к А. М. Бакунину

… И лист еще не распустился, И снег не весь сошел с полей В счастливой родине моей, На талой ветке воцарился Певец весенний соловей. Напевом новым и приятным, Равно уму и сердцу внятным, Остановил меня — остановлял людей. И чудо! в песне он своей Так человеческим языком изъяснялся, Как птичка та, что на беду В Армидином саду Ринальду пела: «Глуп, что там ты не остался, Где мог беспошлинно гулять, любить и спать, А ты поехал воевать И бросил красоту, и царство, и кровать». Но соловей, сосед мой, в песне отзывался Не так-то, чтобы только спать; Он песни петь велит, велит любить, пахать, Однако ж столько лишь трудиться Он учит нас, Чтоб с Дашей порезвиться Всегда остался добрый час, С пороков он снимает маску, Косым страстям острастку Такую дал сосед, Что ни одна пред ним ни тайно, ни в параде, Ни просто, ни в наряде Не смеет нос поднять. О нет! Он внятно зависти, хотя языком новым Сказал: «Тебя я не прошу, Придешь — то я цепом вязовым… И кости в землю запашу...» Так просим милости, поди ж кто покажися: Он в злых не милует ни звания, ни лет, А добрым говорит: «О смертный! не крушися, Люби, работай, веселися; Престол блаженства весь сей свет». Приятным голосом слова препровожденны В лесу на эхах разнеслись; Приятной истиной внушенны, Отрадою в душе моей отозвались, Сильнее сердце биться стало И теплою чертой, Как молния стрелой, Состав проникнув мой, Стремительно всю кровь в концы его послало, Огонь в лицо, в глаза вступил, Казалось, до того я в свете был не был. Приятели! не я ли с вами О том же все шумел и прозой и стихами? Теперь с певцом скажу вам вновь, Ханжам, брюзгам, хрычам к досаде, Что счастие везде, что счастья нет лишь в аде, И то, что не пришла туда еще Любовь; Она ведь с нами здесь осталась, А если б Дашинька, героиня твоя, Красавица, умна, певица, плесея, И к Вельзевулу показалась Во всей красе своей — Вся стая адская смиренно бы пред ней Помостом подостлалась, И там бы для утех открылся новый трон; На нем бы Дашинька запела, заплясала, Лучом веселости прогнала б вечну ночь. Любовь торжественно курносу, адску дочь, Чахотливую Смерть цветами б обратала, Нагнула, оседлала И выехала бы верхом из ада вон.

1790