Лермонтов Михаил Юрьевич

Михаил Лермонтов Боярин Орша - Глава I

Во время оно жил да был В Москве боярин Михаил, Прозваньем Орша. — Важный сан Дал Орше Грозный Иоанн; Он дал ему с руки своей Кольцо, наследие царей; Он дал ему в весёлый миг Соболью шубу с плеч своих; В день воскресения Христа Поцеловал его в уста И обещался в тот же день Дать тридцать царских деревень С тем, чтобы Орша до конца Не отлучался от дворца.

Но Орша нравом был угрюм: Он не любил придворный шум, При виде трепетных льстецов Щипал концы седых усов, И раз, опричным огорчён, Так Иоанну молвил он: «Надежа-царь! пусти меня На родину — я день от дня Всё старе — даже не могу Обиду выместить врагу: Есть много слуг в дворце твоём. Пусти меня! — мой старый дом На берегу Днепра крутом Близ рубежа Литвы чужой Оброс могильною травой; Пробудь я здесь ещё хоть год, Он догниёт — и упадёт; Дай поклониться мне Днепру… Там я родился — там умру!»

И он узрел свой старый дом. Покои тёмные кругом Уставил златом и сребром; Икону в ризе дорогой В алмазах, в жемчуге, с резьбой Повесил в каждом он углу, И запестрелись на полу Узоры шёлковых ковров. Но лучше царских всех даров Был божий дар — младая дочь; Об ней он думал день и ночь, В его глазах она росла Свежа, невинна, весела, Цветок грядущего святой, Былого памятник живой! Так средь развалин иногда Растёт берёза; молода, Мила над плитами гробов Игрою шепчущих листов, И та холодная стена Её красой оживлена!..

Туманно в поле и темно, Одно лишь светится окно В боярском доме — как звезда Сквозь тучи смотрит иногда. Тяжёлый звякнул уж затвор, Угрюм и пуст широкий двор. Вот, испытав замки дверей, С гремучей связкою ключей К калитке сторож подошёл И взоры на небо возвёл: «А завтра быть грозе большой! — Сказал крестясь старик седой, — Смотри-ка, молния вдали Так и доходит до земли, И белый месяц, как монах, Завёрнут в чёрных облаках; И воет ветер будто зверь. Дай кучу злата мне теперь, С конюшни лучшего коня Сейчас седлайте для меня — Нет, не отъеду от крыльца Ни для родимого отца!» — Так рассуждая сам с собой, Кряхтя, старик пошёл домой. Лишь вдалеке едва гремят Его ключи вокруг палат Всё снова тихо и темно, Одно лишь светится окно.

Всё в доме спит — не спит один Его угрюмый властелин В покое пышной и большом На ложе бархатном своём. Полусгоревшая свеча Пред ним, сверкая и треща, Порой на каждый льёт предмет Какой-то странный полусвет. Висят над ложем образа; Их ризы блещут, их глаза Вдруг оживляются, глядят — Но с чем сравнить подобный взгляд? Он непонятней и страшней Всех мёртвых и живых очей! Томит боярина тоска; Уж поздно. Под окном река Шумит — и с бурей заодно Гремучий дождь стучит в окно. Чернеет тень во всех углах — И — странно — Оршу обнял страх! Бывал он в битвах, хоть и стар, Против поляков и татар, Слыхал он грозный царский глас, Встречал и взор, в недобрый час: Ни разу дух его крутой Не ослабел перед бедой; Но тут, — он свистнул, и взошёл Любимый раб его. Сокол.

И молвил Орша: «Скучно мне, Всё думы чёрные одне. Садись поближе на скамью, И речью грусть рассей мою… Пожалуй, сказку ты начни Про прежние златые дни, И я, припомнив старину, Под говор слов твоих засну». —

И на скамью присел Сокол И речь такую- он завёл:

«Жил-был за тридевять земель В тридцатом княжестве отсель Великий и премудрый царь. Ни в наше времечко, ни встарь Никто не видывал пышней Его палат — и много дней В веселье жизнь его текла. Покуда дочь не подросла.

«Тот царь был слаб и хил и стар, А дочь непрочный ведь товар! Её, как лучший свой алмаз, Он скрыл от молодецких глаз; И на его царевну-дочь Смотрел лишь день да тёмна ночь, И целовать красотку мог Лишь перелётный ветерок.

«И царь тот раза три на дню Ходил смотреть на дочь свою; Но вздумал вдруг он в тёмну ночь Взглянуть, как спит младая дочь. Свой ключ серебряный он взял, Сапожки шёлковые снял, И вот приходит в башню ту, Где скрыл царевну-красоту!..

«Вошёл — в светлице тишина; Дочь сладко спит, но не одна; Припав на грудь её главой, С ней царский конюх молодой. И прогневился царь тогда, И повелел он без суда Их вместе в бочку засмолить И в сине море укатить…»

И быстро на устах раба, Как будто тайная борьба В то время совершалась в нём, Улыбка вспыхнула — потом Он очи на небо возвёл, Вздохнул и смолк. «Ступай, Сокол! Махнув дрожащею рукой, Сказал боярин, — в час иной Расскажешь сказку до конца Про оскорблённого отца!»

И по морщинам старика, Как тени облака, слегка Промчались тени чёрных дум, Встревоженный и быстрый ум Вблизи предвидел много бед. Он жил: он знал людей и свет. Он злом не мог быть удивлён; Добру ж давно не верил он, Не верил, только потому, Что верил некогда всему!

И вспыхнул в нём остаток сил, Он с ложа мягкого вскочил, Соболью шубу на плеча Накинул он — в руке свеча, И вот, дрожа, идёт скорей К светлице дочери своей. Ступени лестницы крутой Под тяжкою его стопой Скрыпят — и свечка раза два Из рук не выпала едва.

Он видит, няня в уголке Сидит на старом сундуке И спит глубоко, и порой Во сне качает головой; На ней, предчувствием объят, На миг он удержал свой взгляд И мимо — но послыша стук, Старуха пробудилась вдруг, Перекрестилась, и потом Опять заснула крепким сном, И, занята своей мечтой, Вновь закачала головой.

Стоит боярин у дверей Светлицы дочери своей, И чутким ухом он приник К замку — и думает старик; «Нет! непорочна дочь моя, А ты. Сокол, ты раб, змея, За дерзкий, хитрый свой намёк Получишь гибельный урок!» Но вдруг… о горе, о позор! Он слышит тихий разговор!..

1-ый голос

О! погоди, Арсений мой! Вчера ты был совсем другой. День без меня — и миг со мной?.

2-ой голос

Не плачь… утешься! — близок час И будет мир ничто для нас. В чужой, но близкой стороне Мы будем счастливы одне, И не раба обнимешь ты Среди полночной темноты. С тех пор, ты помнишь, как чернец Меня привёз, и твой отец Вручил ему свой кошелёк, С тех пор задумчив, одинок, Тоской по вольности томим, Но нежным голосом твоим И блеском ангельских очей Прикован у тюрьмы моей, Задумал я свой край родной Навек оставить, но с тобой!.. И скоро я в лесах чужих Нашёл товарищей лихих, Бесстрашных, твёрдых, как булат. Людской закон для них не свят, Война их рай, а мир их ад. Я отдал душу им в заклад, Но ты моя — и я богат!..

И голоса замолкли вдруг. — И слышит Орша тихих звук, Звук поцелуя… и другой… Он вспыхнул, дверь толкнул рукой И исступлённый и немой Предстал пред бледною четой…

Боярин сделал шаг назад, На дочь он кинул злобный взгляд, Глаза их встретились — и вмиг Мучительный, ужасный крик Раздался, пролетел — и стих. И тот, кто крик сей услыхал, Подумал, верно, иль сказал, Что дважды из груди одной Не вылетает звук такой. И тяжко на цветной ковёр, Как труп бездушный с давних пор, Упало что-то. И на зов Боярина толпа рабов, Во всём послушная орда, Шумя сбежалася тогда, И без усилий, без борьбы Схватили юношу рабы.

Нем и недвижим он стоял, Покуда крепко обвивал Все члены, как змея, канат; В них проникал могильный хлад, И сердце громко билось в нём Тоской, отчаяньем, стыдом.

Когда ж безумца увели И шум шагов умолк вдали, И с ним остался лишь Сокол, Боярин к двери подошёл; В последний раз в неё взглянул, Не вздрогнул, даже не вздохнул, И трижды ключ перевернул В её заржавленном замке… Но… ключ дрожал в его руке! Потом он отворил окно: Всё было на небе темно, А под окном меж диких скал Днепр беспокойный бушевал. И в волны ключ от двери той Он бросил сильною рукой, И тихо ключ тот роковой Был принят хладною рекой.

Тогда, решив свою судьбу, Боярин верному рабу На волны молча указал. И тот поклоном отвечал… И через час уж в доме том Всё спало снова крепким сном, И только не спал в нём один Его угрюмый властелин.

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.

    Михаил Юрьевич Лермонтов написал стихотворение «Боярин Орша - Глава I» в 1836 году. Читайте произведения поэта онлайн и голосуйте за лучшее.