Кузнецов Юрий

Юрий Кузнецов Стальной Егорий

В чистом поле девица спала На траве соловьиного звона. Грозна молния с неба сошла И ударила в чистое лоно. Налилась безответная плоть, И набухли прекрасные груди. Тяжела твоя милость, Господь! Что подумают добрые люди? Каждый шорох она стерегла, Хоронясь за родные овины. На закате она родила Потаённого сына равнины. Остудила холодной росой, Отряхая с куста понемногу. Спеленала тяжёлой косой И пошла на большую дорогу. Не взмывал от болота кулик, Не спускалось на родину небо. Повстречался ей певчий старик. — Что поёшь? — и дала ему хлеба. Он сказал: — Это посох поёт, Полый посох от буйного ветра. Ин гудит по горам хоровод За четыре окраины света. А поёт он печальный глагол, Роковую славянскую тайность, Как посёк наше войско монгол, Только малая горстка осталась. Сквозь пустые тростинки дыша, Притаились в реке наши деды. Хан велел наломать камыша На неровное ложе победы. И осталась тростинка одна. Сквозь одну по цепочке дышали. Не до всех доходила она По неполному кругу печали. С той поры разнеслась эта весть В чужеликие земли и дали. Этот посох, родная, и есть Та тростинка души и печали.

Схорони в бесконечном холме Ты своё непосильное чадо. И сокрой его имя в молве От чужого рыскучего взгляда. А не то из любого конца Растрясут его имя, как грушу. И драконы земного кольца Соберутся по русскую душу. Пусть тростинка ему запоёт Про дыхание спящего тура, Про печали Мазурских болот И воздушных твердынь Порт-Артура… То не стая слеталась сорок, То безумная мать причитала. Частым гребнем копала песок, Волосами следы заметала. Отняла от груди и креста Дорогую свою золотинку. На прощанье вложила в уста Ветровую пустую тростинку…

Солнце с запада всходит крестом, Филин душу когтит под мостом, Змей и жаб небеса изрыгают. Смерть ползёт, словно смерч, по степи, Ум за разум заходит в цепи, И могильные камни рыдают. «Дранг нах Остен! — Адольф произнёс. — Перед нами отступит мороз. Мы стоим у шарнира эпохи. Голос крови превыше небес. Киев пал, русский флот не воскрес, И дела у Иосифа плохи!» На Москве белый камень парит, На Москве алый кипень горит, Под Москвой перекопы-заслоны. Слава родине, хата не в счёт!.. Из железных кремлёвских ворот Вылетали железные звоны. Расходились ворота-врата. Кровь из носу, аллюр три креста! Из ворот молодецким аллюром Вылетал словно месяц гонец И скакал в непроезжий конец По забытой дороге на Муром. Он скакал, обгоняя рассвет, Три часа и три дня без ста лет. Он простёрся со свистом и воем По равнине несметным числом. Пал с коня и поклонным челом Бил трикрат перед вечным покоем: — Лихо, лихо великое прёт. Выручай по закону народ!.. — Грозный рокот донёсся до слуха, Задрожала сырая земля, И гонцу отвечает Илья: — Не замай богатырского духа! Глубоко моя сила ушла, Моя поступь Руси тяжела, И меня не удержит равнина. Ваше лихо покудова спит. Против неба старуха стоит, Пусть окликнет закланного сына!..

Против неба разрывы прошли, Мать-старуху сожгли, размели, Разнесли и старухино горе. Оседая туманом вдали, Прах старухи коснулся земли: — Час настал. Просыпайся, Егорий! — Дюжий гул в бесконечном холме Отозвался на имя в молве. Сын Егорий почуял тревогу. — Сколько пыли! — он громко чихнул, И родительский прах отряхнул, И пошёл на большую дорогу. Встрел Егорий пехотную кость: — Али гнёшься, Иван, вырви-гвоздь? — Я ответил: — Стою-отступаю. — Ты забыл о железе в любви, О гвоздях, растворённых в крови? — Наша кровь с молоком, — отвечаю, — Все мы вскормлены грудью… — Но он Отвечает: — Я духом вспоён, Русским духом великой печали. Много лет под землёй я лежал, Сквозь пустую тростинку дышал — Сквозь неё наши деды дышали. До сих пор ветровая поёт Про печали Мазурских болот И воздушных твердынь Порт-Артура… — Говорю: — Это старая даль! — Он вздохнул: — Эта наша печаль, А печаль — это наша натура. Я печальник, а ты вырви-гвоздь, Но порой твоя полая кость Загудит, как тростинка, от ветра. Загудит, запоёт, а про что? В целом мире не знает никто — Это русская жизнь без ответа. Мне приснилась иная печаль Про седую дамасскую сталь, Я увидел, как сталь закалялась, Как из юных рабов одного Выбирали, кормили его,

Чтобы плоть его сил набиралась. Выжидали положенный срок, А потом раскалённый клинок В мускулистую плоть погружали, Вынимали готовый клинок. Крепче стали не ведал Восток, Крепче стали и горше печали. Так ли было, но сон не простой. Говорю, быть России стальной!.. — Он подался на кузню Урала. И, увидев гремящий Урал, Погрузился в горящий металл, Чтобы не было крепче металла. Иногда из мартена-ковша Как туман возносилась душа И славянские очи блистали. Он сказал: — Быть России стальной! — Дух народа покрылся бронёй: Пушки-танки из грома и стали…

1979

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.

    Юрий Кузнецов написал стихотворение «Стальной Егорий» в 1979 году. Читайте произведения поэта онлайн и голосуйте за лучшее.