Юрий Кузнецов Молчание Пифагора

Он жил и ничего не мог забыть, Он камень проницал духовным зреньем. Ему случалось человеком быть, И божеством, и зверем, и растеньем.

Свои рожденья помнил с оных пор И в нескольких местах бывал он разом. Река встречала: — Здравствуй, Пифагор! — Он проходил: — Прощай, мой бывший разум!

Он в тишине держал учеников И вёл беседы только через стену. И измышлял для будущих веков Мусическую стройную систему.

Он говорил: — Она должна звучать, Но тайно, как община на Востоке. — Об истине предпочитал молчать, Но позволял окольные намёки:

«Не спорь с народом. Слово нагишом Не выпускай: его побьют камнями. Живой огонь не шевели ножом: Он тело Бога. Не любись с тенями...»

Он толковал на берегу морском, Где волны отливали синим светом: — Мы промолчать не можем обо всём, Так помолчим хотя бы вот об этом!

Он ставил точку в воздухе, как рок: — Вот точка духа. Вот его основа! Всё остальное мировой поток, То бишь число. А посему ни слова!..

Он этим ничего не утвердил И в прошлый раз на берегу пустынном, Когда он треугольник начертил: — Вот красота! Тут множество в едином.

Безмолвствует такая красота, Она не для обычного сознанья. Он первым из людей замкнул уста И сей завет назвал щитом молчанья.

Своим молчаньем он сказал о том, Что истина рождается не в спорах. Но многие философы потом Жизнь провели зазря в словесных орах.

Есть немота, по ней легко узнать В любой толпе иного человека: Он хочет что-то важное сказать, Его душа немотствует от века…

Река времён всё помнит и шумит, Безмолвствует и спит река забвенья, Одна река мерцает и дрожит, Другая — тень застывшего мгновенья.

Какие прошумели племена На берегу печали и раздора! Какие пролетели времена Над златобедрым прахом Пифагора!

Великая любовь не говорит, А малая хохочет и болтает. Великая печаль не голосит, А малая и ропщет и рыдает.

Любовь слила два сердца — взор во взор, Они молчат на берегу пустынном. Ни слова, о, ни слова, Пифагор, О красоте, чья двойственность в едином!

У вечного покоя не шумят, А для других стоят в молчанье строгом. Не просто так покойники молчат, А чтоб душа заговорила с Богом.

Затишье перед битвой чутко спит, Безмолвье после битвы спит глубоко. Душа живая около молчит, А души мёртвых… те молчат далёко.

Бывало, в бой стеной молчанья шли: Ни голоса, ни выстрела, ни звяка. Психической атаку нарекли. Психея, ты молчишь? Твоя атака!

Ты помнишь зал? Беспечный бал гремел. Но ты вошла — и все как онемели. И кто-то молвил: «Ангел пролетел!» Не только ангел. Годы пролетели!..

Молчанье — злато, слово — серебро, А жизнь — копейка с мелким разговором. Silentium! Вытряхивай добро, Сдавай бутылки вместе с Пифагором!

Когда молчать преступно, то умри, Не покупай народного вниманья! В речах вождей блистает изнутри Дешевая фигура умолчанья.

Что шепчет демон, ухо щекоча? Откуда в слабой женщине болтливость? Где кротость духа? Где его свеча? Шумит свобода. Где её стыдливость?.

Вперёд, вперёд! Веди, угрюмый стих! Веди меня по всем камням-дорогам К безмолвью просветлённых и святых, Обет молчанья давших перед Богом.

Веди в подвалы вздыбленных держав, Где жертвы зла под пытками молчали; Ни истины, ни правды не предав, Они самозабвенно умирали.

Замри, мой стих!.. Безмолвствует народ В глухой долине смуты и страданья. И где-то там, из мировых пустот, Очами духа светит щит молчанья.

1991