Иван Козлов Легенда

Меж африканских диких гор, Над средиземными волнами, Святая обитель влечет к себе взор В лесу, с блестящими крестами. В ней иноки молят весь день и всю ночь, Земная забота бежит от них прочь; Одно у них в думах, одно в их сердцах — Чтоб дал им спаситель свой мир в небесах!

Обители тихой игумен святой Давно в ней спасался, с страстями в борьбе; Отшельников прежних он образ живой, Ко всем был радушен, но строг сам к себе. И нищ он был духом, и чист сердцем был, Любил страстно бога и ближних любит, Творя в умиленьи, под сенью креста, И заповедь божью, и волю Христа.

Один инок бедный меж иноков всех, Божественной верой сгорая, Был всех их моложе, усерднее всех: Он жил, для себя умирая. Зари луч огнистый едва заблестит, А он уж в пустыню молитвой летит, И, в Фивы стремяся в порыве святом, — Он Павел Фивейский в цвету молодом.

И слух об обители всюду гремел, И бедные братья смутились, — Так был им по сердцу их тихий удел, Они в нем измены страшились. Один португалец весенней порой Приехал в обитель с прелестной женой. О, может лишь сердце одно обуздать, Одно, что не наше, — его благодать!

И только что инок Инесу узрел, В нем дух взбунтовался и сердце кипит; Уж думать святое он, грешник, не смел, И пагубной страстью безумец горит; Ее похищает, в Дамасский предел С собою увозит, где скрыться хотел; И веру забыл он, и, в пагубной тме, Меж турок живет он и ходит в чалме.

Семь лет миновало, — уж совесть не спит; Спешит он к евангельской сени, В раскаянья сердца к игумну бежит И пал перед ним на колени. И тот отвечает: «Толь страшным грехам Простить не могу я; но плачь, молись сам: Как грех ни ужасен, но огнь роковой Раскаянье тушит одною слезой!

А я сберу братьев, и в храм мы пойдем Три дня и три ночи молиться; Быть может, прощенье у бога найдем — Спасителя воля явится». И молятся братья; их слезы текли За грешного брата в святой их любви. Но ах! ни днем светлым, ни в мраке ночей Христос не являет им воли своей!

И братьев усталых отец распустил, И в прахе один пред престолом Он плакал, молился и в грудь себе бил, Терзаясь грехом столь тяжелым. «Прости, милосердый отец мой, прости! Кто может безгрешно крест тяжкий нести! Да праведный гнев твой падет на меня, Да буду я жертвой, — один, один я!»

Едва он молитву в слезах сотворил, Чудесно престол озарился, И волю святую спаситель явил — В лучах милосердый явился. «О старец! молитва святая твоя Мне в сердце проникла, в ней заповедь вся; И ею подобен ты мне самому, — Любовью твоею прощаю ему!»

1840