Козлов Иван

Иван Козлов К Валтеру Скотту

Шотландский бард — певец любимый Прекрасной дикой стороны, Чей нам звучит напев родимый, Святое милой старины! Прости, что дерзостной рукою Я, очарованный тобою, Несу в венок блестящий твой Фиалки, ландыш полевой!

Тогда, как горя звук унывный Мою всю душу бунтовал, Твой гений светлозарный, дивный Броженья сердца услаждал. Так — прежде всех певец природы, И волн шумящих, и свободы, В сияньи чудной красоты, Как бездна пламя и мечты, С своими буйными страстями, С печалью, с гордыми слезами, Любви в губительном огне Вдруг Чилд-Гарольд явился мне. Крушим душевною грозою, Мятежной омрачен тоскою, Он мне сердец страданья пел — Свой тайный горестный удел, — А я дрожал, я пламенел, Внимал душою муки голос, — И слезы градом, дыбом волос; Я то кипел, то замирал, — Увы! я сам любил, страдал. Он пробудил мои мечтанья, Мне в грудь втеснил воспоминанья, И пыл его — моих страстей Тревожил дух во тме ночей.

Но так, как после бури рьяной Зари вечерней луч румяный Лелеет взор и гонит страх, Надежду кажет в небесах, Так усладили мрак печали Твои отрадные скрижали Их романтической красой; А звуки арфы золотой Мне тихо душу волновали. Елена, Дуглас, Мармион, И с привиденьем бой чудесный, И паж несчастный и прелестный, Матильда… Но кто не пленен Твоими звонкими струнами? Волшебник, кто не удивлен, Когда, явясь меж мертвецами, Ты нам их кажешь в виде том, С тем чувством, как в быту земном Они в старинных замках жили, Мечтали, ссорились, любили, И как, платя пристрастью дань, За Джемсов возникала брань, И вера вару угнетала, И месть злодейства покупала? Ты рассказал нам, дивный бард, Как Сердце Львиное-Ричард Сражался, дел, и как томилась Лилея гор, звезда любви, Которой блеск потух в крови. Тобой от нас не утаилась Дней прежних правда. Но, певец, Как ни дивит, как ни пленяет Меня бессмертный твой венец, Другое сердце восхищает: Ты миру доказать умел, Как радостен того удел, Кто любит- пламенной душою Всё то, что должен он любить, Кто хочет истиной святою, Наукой ум свой просветить. Взгляни, как ты семьею нежной Почтён, утешен и любим, Какой подпорою надежной, Как много ты на счастье им! Ты в родине твоей свободной Стал драгоценностью народной; Кто там ни встретится с тобой — Он друг тебе, он твой родной.

Как часто я в мечтах веселых, От мыслей мрачных и тяжелых, В тенистый Аббодс-форд лечу, — С тобой, мой бард, пожить хочу, Хочу смиренно быть свидетель, Как небо любит добродетель! И что ж? и мечтании моем Уж я давно в саду твоем С тобой хожу и отдыхаю, Твоим рассказам я внимаю, — Со всех сторон передо мной Места, воспетые тобой: Вот там Мельросская обитель, Где часто бродит по ночам Убитый рыцарь Кольдингам; Вот мост Боцвеля, — он хранитель Преданий страшных; всё кругом — И крест холма, и дуб косматый, И пруд под башнею зубчатой — Оживлено твоим пером.

Иль вдруг, вечернею порою, В приветном замке мы с тобою; Там дети, внуки, вся семья — Отрада милая твоя — Бегут, шумят, тебя встречая, И места нет почти друзьям, А дочь — хозяйка молодая — Янтарный чай готовит нам; Всё негой, радостью светлеет. Кто здесь с весельем не знаком? И ты, певец, пред камельком, Где уголь дымный жарко тлеет, В красе серебряных кудрей Сидишь с детьми твоих детей; То учишь их, то забавляешь, Им сказки, были поминаешь, То речь ведешь о мертвецах, О ведьмах, о ворожеях; Иль, в знак бесценной им награды, Поешь родимые баллады; Иль вдруг уже, не тратя слов, Резвиться с ними ты готов; На их веселых, ясных лицах Ты видишь счастье вкруг себя, — И блещут слезы на ресницах, Почтенный старец, у тебя; Но уж пред сном, в час тихой лени, К тебе взобравшись на колени, Младенцы начали дремать; Будь с ними божья благодать! Тогда беседуешь с друзьями, С приезжими; твой ум живой Дивит небрежной остротой, Пленяет сладкими речами. О, как благословен твой век, Великий… добрый человек! Ты озарил перед собою Твой путь душевной чистотою; Не до тебя коснется страх, Что думы слышны о небесах.

Тебе подобно, бард, меж нами Еще недавнею порой, Владея нашими сердцами, Жил муж, украшен добротой, Любовь и честь земли родной, Боготворим детьми, женою, Друг верный, нежный семьянин, Мудрец с младенческой душою, — То был наш светлый Карамзин, С глубоким чувством ум правдивый; Он жизнью тихой и счастливой Был наш высокий образец, Что счастье в чистоте сердец.

Привет, быть может, дерзновенный Прости мне, старец вдохновенный! В живом восторге я хотел, Чтобы к тебе он долетел. Увы! в томленый вечной ночи Забыли свет печальны очи; Но сердце помнит, — я люблю Мечтать и думать, я пою. С моей женой, с детьми, с друзьями Мой дух не устрашен бедами. Утешен верою святой, Мой мир почти уж не земной, Но чувство истины со мною. Стремлюсь умом и сердцем жить И неостылою душою Везде прекрасное любить.

1832

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.