Козлов Иван

Иван Козлов К П. Ф. Балк-Полеву

Надолго увлечен неверною судьбой, Быть может навсегда расстался ты со мной; Но где бы ни был ты, доколе жив я буду, Поверь, бесценный друг, тебя я не забуду. Мне часто вспоминать о наших вечерах, Когда глубокий ум ты в пламенных речах Обильно изливал душою непритворной, И как мои мечты и бред мой стихотворный С улыбкой слушал ты, и дружно руку жал, Когда, встревоженный, о том я тосковал, Чего давно уж нет, навек что миновало И только у меня лишь в сердце не увяло.

Итак, увидишь ты те дальние края, Где светлою стезей летела жизнь твоя, — Блестящий тот Париж, где вскоре над тобой Завьется, зашумит воспоминаний рой, Со всею полнотой бессмертных впечатлений, Со всею легкостью минутных наслаждений. В раздумье, может быть, опять ты бросишь взгляд На тот дворец тревог, на тот веселый сад, Где часто сравнивал в прогулках одиноких Столицу чувств живых с столицей дум глубоких. Но зданий и садов, мой друг, знакомый вид Внезапной мрачностью невольно дух стеснит;

Ты будешь окружен заветными местами, — Но встретишься ли в них ты с прежними друзьями? Увы! о скольких ты сердечно воздохнешь И станешь их искать, хотя уж не найдешь! Где та волшебница, чьей пламенной душою Был обнят тайный мир, чьей милой остротою Пленялись, чье перо, чей вдохновенный дар Прекрасного в сердца вливал священный жар? О! где Монморанои? Умел он, благородный, Престол, законы чтить — и дух хранить свободный; Он витязь прежних дней был нашею порой, И жизнь свою венчал кончиною свитой. Но ту, с кем их сердца все думы разделяли, Кто дружбы ангелом являлась в дни печали, Ее увидишь ты, — в убежище своем Прелестная цветет и сердцем, и умом.

Но полно горевать; и я от дум тяжелых Отраду нахожу в рассказах тех веселых. Как прежде ты живал. И взгляд стремлю я вдруг На твой блистательный, разнообразный круг: Там речь ведет Saint-Pierre, а здесь поет Грассини, Мечтает Benjamin, танцует Биготини; Я вижу, как идут на лакомый обед Мерсье, l«abbe Boulogne. Но бешеный Гамлет, Мятежник Манлий где? — Простяся с здешним миром, Быть может, он теперь беседует с Шекспирам Иль спорит с Гарриком. Но знай, ни Альбион, Который мудрою свободой просвещен, Ни даже та страна, где огненные горы Под небам голубым твои встречали шоры — Священных древностей чудесная земля, Край песен и любви, — не так манят меня, Как дарданедльские пленительные волны. О друг, какая ночь! блестят, мелькают челны, И веет музыка с стамбульских берегов, Роскошной Азии ты слышишь соловьев; С кинжалами, в чалмах вот турки удалые, Вот пляшут сладостно гречанки молодые, Нежнее роз своих, — и яркая луна Ночною прелестью сама удивлена. Еще люблю мечтать, как, путь оконча трудный, Пленялся ты красой Бразильи изумрудной, Где вечной радугой играет свод небес И блеском дивных птиц пестреет темный лес, Огнистый ананас в открытом поле рдеет И пальма над волной, как радость, зеленеет; Из дерева ее корабль сооружен, Из листьев паруса, и в путь он нагружен Ее же сладкими, душистыми плодами. Так дружба твердостью, советами, делами От бед спасает нас, в опасности хранит И нежной ласкою нам душу веселит.

Из детства обречен и вьюгам и туману; По бесконечному, как вечность, океану, Мой друг, я не плывал. — Но что ж? В Руси святой Мне сладостен и мил дым хижины родной: Я взрос, я цвел душой, любил, страдал в отчизне, И в ней хочу я ждать конца мятежной жизни. Но если уж с тобой здесь не видаться мне, — Тогда, как будешь ты в цедимой стороне, Тень друга навести вечернею зарею: У храма сельского, под ивою густою, В кустах шиповника, дубовый крест простой Надеждой озарит подземный ужас мой, — И там я буду спать до вечного свиданья В безоблачном краю любви и упованья.

1838

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.