Карамзин Николай

Николай Карамзин Поэзия

Die Lieder der gottlichen Harfenspieler schallen mit Macht, wie beseelend. Klopstok [1]

Едва был создан мир огромный, велелепный, Явился человек, прекраснейшая тварь, Предмет любви творца, любовию рожденный; Явился — весь сей мир приветствует его, В восторге и любви, единою улыбкой. Узрев собор красот и чувствуя себя, Сей гордый мира царь почувствовал и бога,

Причину бытия — толь живо ощутил Величие творца, его премудрость, благость, Что сердце у него в гимн нежный излилось, Стремясь лететь к отцу… Поэзия святая! Се ты в устах его, в источнике своем, В высокой простоте! Поэзия святая! Благословляю я рождение твое!

Когда ты, человек, в невинности сердечной, Как роза цвел в раю, Поэзия тебе Утехою была. Ты пел свое блаженство, Ты пел творца его. Сам бог тебе внимал, Внимал, благословлял твои святые гимны: Гармония была душою гимнов сих — И часто ангелы в небесных мелодиях, На лирах золотых, хвалили песнь твою.

Ты пал, о человек! Поэзия упала; Но дщерь небес еще сияла лепотой, Когда несчастный, вдруг раскаяся в грехе, Молитвы воспевал — сидя на бережку Журчащего ручья и слезы проливая, В унынии, в тоске тебя воспоминал, Тебя, эдемский сад! Почасту мудрый старец, Среди сынов своих, внимающих ему, Согласно, важно пел таинственные песни И юных научал преданиям отцов. Бывало иногда, что ангел ниспускался На землю, как эфир, и смертных наставлял В Поэзии святой, небесною рукою Настроив лиры им —

Живее чувства выражались, Звучнее песни раздавались, Быстрее мчалися к творцу.

Столетия текли и в вечность погружались — Поэзия всегда отрадою была Невинных, чистых душ. Число их уменьшалось; Но гимн царю царей вовек не умолкал — И в самый страшный день, когда пылало небо И бурные моря кипели на земли, Среди пучин и бездн, с невиннейшим семейством (Когда погибло всё) Поэзия спаслась. Святый язык небес нередко унижался, И смертные, забыв великого отца, Хвалили вещество, бездушные планеты! Но был избранный род, который в чистоте Поэзию хранил и ею просвещался. Так славный, мудрый бард, древнейший из певцов, Со всею красотой священной сей науки Воспел, как мир истек из воли божества. Так оный муж святый, в грядущее проникший, Пел миру часть его. Так царственный поэт, Родившись пастухом, но в духе просвещенный, Играл хвалы творцу и песнию своей Народы восхищал. Так в храме Соломона Гремела богу песнь!

Во всех, во всех странах Поэзия святая Наставницей людей, их счастием была; Везде она сердца любовью согревала. Мудрец, Натуру знав, познав ее творца И слыша глас его и в громах и в зефирах, В лесах и на водах, на арфе подражал Аккордам божества, и глас сего поэта Всегда был божий глас!

Орфей, фракийский муж, которого вся древность Едва не богом чтит, Поэзией смягчил Сердца лесных людей, воздвигнул богу храмы И диких научил всесильному служить. Он пел им красоту Натуры, мирозданья; Он пел им тот закон, который в естестве Разумным оком зрим; он пел им человека, Достоинство его и важный сан; он пел,

И звери дикие сбегались, И птицы стаями слетались Внимать гармонии его; И реки с шумом устремлялись, И ветры быстро обращались Туда, где мчался глас его.

Омир в стихах своих описывал героев — И пылкий юный грек, вникая в песнь его, В восторге восклицал: я буду Ахиллесом! Я кровь свою пролью, за Грецию умру! Дивиться ли теперь геройству Александра? Омира он читал, Омира он любил. — Софокл и Эврипид учили на театре, Как душу возвышать и полубогом быть. Бион и Теокрит и Мосхос воспевали Приятность сельских сцен, и слушатели их Пленялись красотой Природы без искусства, Приятностью села. Когда Омир поет, Всяк воин, всяк герой; внимая Теокриту, Оружие кладут — герой теперь пастух! Поэзии сердца, все чувства — всё подвластно.

Как Сириус блестит светлее прочих звезд, Так Августов поэт, так пастырь Мантуанский Сиял в тебе, о Рим! среди твоих певцов. Он пел, и всякий мнил, что слышит глас Омира; Он пел, и всякий мнил, что сельский Теокрит Еще не умирал или воскрес в сем барде. Овидий воспевал начало всех вещей, Златый блаженный век, серебряный и медный, Железный, наконец, несчастный, страшный век, Когда гиганты, род надменный и безумный, Собрав громады гор, хотели вознестись К престолу божества; но тот, кто громом правит, Погреб их в сих горах. [2]

Британия есть мать поэтов величайших. Древнейший бард ее, Фингалов мрачный сын, Оплакивал друзей, героев, в битве падших, И тени их к себе из гроба вызывал. Как шум морских валов, носяся по пустыням Далеко от брегов, уныние в сердцах Внимающих родит, — так песни Оссиана, Нежнейшую тоску вливая в томный дух, Настраивают нас к печальным представленьям; Но скорбь сия мила и сладостна душе. Велик ты, Оссиан, велик, неподражаем! Шекспир, Натуры друг! Кто лучше твоего Познал сердца людей? Чья кисть с таким искусством Живописала их? Во глубине души Нашел ты ключ ко всем великим тайнам рока И светом своего бессмертного ума, Как солнцем, озарил пути ночные в жизни! «Все башни, коих верх скрывается от глаз В тумане облаков; огромные чертоги И всякий гордый храм исчезнут, как мечта,- В течение веков и места их не сыщем», — Но ты, великий муж, пребудешь незабвен! Мильтон, высокий дух, в гремящих страшных песнях Описывает нам бунт, гибель Сатаны; Он душу веселит, когда поет Адама, Живущего в раю; но голос ниспустив, Вдруг слезы из очей ручьями извлекает, Когда поет его, подпадшего греху.

* * Сам Шекспир сказал:

The cloud cap«d towers, the gorgeous palaces, The solemn temples, the great globe itselfe, Yea, all which it inherits, shall dissolve, And, like the baseless fabric of a vision, Leave not a wreck behind. Какая священная меланхолия вдохнула в него сии стихи?

О Йонг, несчастных друг, несчастных утешитель! Ты бальзам в сердце льешь, сушишь источник слез, И, с смертию дружа, дружишь ты нас и с жизнью! Природу возлюбив, Природу рассмотрев И вникнув в круг времен, в тончайшие их тени, Нам Томсон возгласил Природы красоту, Приятности времен. Натуры сын любезный, О Томсон! ввек тебя я буду прославлять! Ты выучил меня Природой наслаждаться И в мрачности лесов хвалить творца ее! Альпийский Теокрит, сладчайший песнопевец! Еще друзья твои в печали слезы льют — Еще зеленый мох не виден на могиле, Скрывающей твой прах! В восторге пел ты нам Невинность, простоту, пастушеские нравы И нежные сердца свирелью восхищал. Сию слезу мою, текущую толь быстро, Я в жертву приношу тебе, Астреин друг! Сердечную слезу, и вздох, и песнь поэта, Любившего тебя, прими, благослови, О дух, блаженный дух, здесь в Геснере блиставший!

Несяся на крылах превыспренних орлов, Которые певцов божественныя славы Мчат в вышние миры, да тему почерпнут Для гимна своего, певец избранный Клопшток Вознесся выше всех, и там, на небесах, Был тайнам научен, и той великой тайне, Как бог стал человек. Потом воспел он нам Начало и конец Мессииных страданий,

Спасение людей. Он богом вдохновен — Кто сердцем всем еще привязан к плоти, к миру, Того язык немей, и песней толь святых Не оскверняй хвалой; но вы, святые мужи, В которых уже глас земных страстей умолк, В которых мрака нет! вы чувствуете цену Того, что Клопшток пел, и можете одни, Во глубине сердец, хвалить сего поэта! Так старец, отходя в блаженнейшую жизнь, В восторге произнес: о Клопшток несравненный! Еще великий муж собою красит мир — Еще великий дух земли сей не оставил. Но нет! он в небесах уже давно живет — Здесь тень мы зрим сего священного поэта. О россы! век грядет, в который и у вас Поэзия начнет сиять, как солнце в полдень. Исчезла нощи мгла — уже Авроры свет В блестит, и скоро все народы На север притекут светильник возжигать, Как в баснях Прометей тек к огненному Фебу, Чтоб хладный, темный мир согреть и осветить.

Доколе мир стоит, доколе человеки Жить будут на земле, дотоле дщерь небес, Поэзия, для душ чистейших благом будет. Доколе я дышу, дотоле буду петь, Поэзию хвалить и ею утешаться. Когда ж умру, засну и снова пробужусь, —

Тогда, в восторгах погружаясь, И вечно, вечно наслаждаясь, Я буду гимны петь творцу, Тебе, мой бог, господь всесильный, Тебе, любви источник дивный, Узрев там всё лицем к лицу!

[1] Песни божественных арфистов звучат как одухотворенные. Клопшток. [2] Сочинитель говорит только о тех поэтах, которые наиболее трогали и занимали его душу в то время, как сия пиеса была сочиняема.

1787

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.