Антиох Кантемир О опасности сатирических сочинений. К музе своей

1 Музо! не пора ли слог отменить твой грубый И сатир уж не писать? Многим те не любы, И ворчит уж не один, что, где нет мне дела, Там мешаюсь и кажу себя чресчур смела. 5 Много видел я таких, которы противно Не писали никому, угождая льстивно, Да мало счастья и так возмогли достати; А мне чего по твоей милости уж ждати? Всякое злонравие, тебе неприятно, 10 Смело хулишь, да к тому ж и говоришь внятно; Досаждать злым вся жадна — то твое веселье, А я вижу, что в чужом пиру мне похмелье. Вон Кондрат с товарищи, сказывают, дышит Гневом и, стряпчих собрав, челобитну пишет, 15 Имея скоро меня уж на суд позвати, Что, хуля Клитесов нрав, тщуся умаляти Пьяниц добрых и с ними кружальны доходы. А Никон, тверды одни любящий доводы, Библию, говорят, всю острожской печати 20 С доски до доски прошел и, не три тетрати Наполнив, мудрые в них доводы готовит, Что нечистый в тебе дух бороду злословит, Что законоломное и неверных дело — Полосатой мантию ризою звать смело. 25 Иной не хочет писать указ об отказе, Что о взятках говоришь, обычных в приказе. Одним словом, сатира, что чистосердечно Писана, колет глаза многим всеконечно — Ибо всяк в сем зеркале, как станет смотрети, 30 Мнит, зная себя, лицо свое ясно зрети. Музо, свет мой! слог твой мне, творцу, ядовитый; Кто всех бить нахалится, часто живет битый, И стихи, что чтецам смех на губы сажают, Часто слез издателю причина бывают. 35 Знаю, что правду пишу и имен не значу, Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу; Да правда редко люба и часто некстати — Кто же от тебя когда хотел правду знати? Вдругорь скажу: не нравна — угодить не можно, 40 Всегда правду говоря, а хвалить хоть ложно, Хоть излишно, поверь мне, более пристойно Тому, кто, живя с людьми, ищет жить покойно. Чего ж плакать, что народ хромает душою? Если б правдой все идти — таскаться с сумою. 45 Таков обычай! уйми, чтоб шляп не носили Маленьких, или живут пусть люди как жили. Лучше нас пастыри душ, которых и правы И должность есть исправлять народные нравы, Да молчат: на что вступать со воем светом к ссору? 50 Зимой дров никто не даст, ни льду в летню пору. Буде ты указывать смеешь Ювенала, Персия, Горация, мысля, что как встала Им от сатир не беда, но многая слава; Что как того ж Боало причастник был права, 55 Так уже и мне, что следы их топчу, довлеет То ж счастье, — позволь сказать, что ум твой шалеет. Истая Зевсова дочь перо их водила — Тебя чуть ли не с другим кем Память родила. В них шутки вместе с умом цветут превосходным, 60 И слова гладко текут, как река природным Током, и что в речах кто зрит себе досадно, Не в досаду себе мнит, что сказано складно. А в тебе что такого? без всякой украсы Болтнешь, что не делают чернца одни рясы. 65 Так ли теперь говорят, так ли живут в людях? Мед держи на языке, а желчь всю прячь в грудях; И, вpaг смертный будучи, тщись другом казаться, Если хочешь нечто быть и умным назваться. Зачнем, музо, в похвалах перья притупляти, 70 Ну-тка станем Туллию приветство писати. Туллий, знаешь ты, лукав, что если рассудно Истолковать, то в нем ум выхвалить нетрудно. Оставя убо, что есть, сделаем такого, Каков бы он должен быть; тропа та не нова: 75 Всяк так пишет, кто хвалить у нас кого хочет, — Тому, кого въявь поет, сам в сердце хохочет. Туллий не нравен тебе — выбери другого. Вот хорош Силван; он тих, не добьешься слова У него чрез целый день, и хотя ты знаешь, 80 Что он глупости молчит, если пожелаешь — Можешь сильно доказать, что муж он не простый, Но с рассудства обуздал язык свой преострый. И Квинтий, право, хорош; в десть книгу составить Можешь, коль дела его захочешь прославить. 85 Видишь, как приятен он, честно всех примает, Учтиво век говорит, всякого ласкает, И всякому силится быть он благодетель, Не однажды, как сулит, слов тех бог свидетель. Полно того; а с чего таков он бывает, 90 Писать незачем: добро, что мало кто знает. Не пиши того, что он затем столь умилен И добр ко всем, что вредить никому не силен. Да много таких, об ком списать стопу целу Можно; легко их узнать, хоть нет в спине мелу. 95 Буде ж несроден тебе род тех стихов гадких, Запой в Амариллиных объятиях сладких Счастливого Титира иль Ирис, бесщадну К бедну Филену. Свою Титир жизнь прохладну Не сменит на царскую славу и обильность; 100 Филен носит на лице жалкую умильность; Ведет ли стадо поить, иль пасти на поли — Смутен станет, и текут с глаз слезы доволи; Ирис, мимо идучи, ход свой ускоряет, Смеясь, и, горда, его рану огорчает. 105 Вскинь глаза на прошлу жизнь мою и подробно Исследуй: счастье ко мне ласково и злобно Бывало, больше в своей злобе постоянно. Почерпнув довольну тут печаль, нечаянно Новым уж родом стихов наполним тетрати, 110 Прилично чтецам своим; и что больше кстати Нам здесь, смертным, как печаль? Тужить не напрасно Можем, приближаяся к смерти повсечасно. Есть о чем писать, — была б лишь к тому охота, Было б кому работать — без конца работа! 115 А лучше век не писать, чем писать сатиру, Что приводит в ненависть меня всему миру! Но вижу, музо, ворчишь, жмешься и краснеешь, Являя, что ты хвалить достойных не смеешь, А в ложных хвалах нурить ты не хочешь время. 120 Достойных, право, хвалить — не наших плеч бремя, К тому ж человечья жизнь редко однолична: Пока пишется кому похвала прилична, Добродетель его вся вдруг уж улетает, И смраден в пятнах глазам нашим представляет 125 Себя, кто мало пред тем бел, как снег, казался. Куды тогда труд стихов моих уж девался? Пойду ль уже чучело искать я другое, Кому б тые прилепить? иль, хотя иное В нем вижу сердце, ему ж оставя, образу 130 Себе в людях навлеку, кои больше глазу Верить станут своему, нежли моей бредни, Не меряя доброту по толпе в передни. Изодрав те, скажет кто, сочини другие, Третие, десятые; как бы нам такие 135 Плыли с пера без труда стихи и без поту; Пусть он сам отведает ту легку работу! А я знаю, что когда хвалы принимаюсь Писать, когда, музо, твой нрав сломить стараюсь, Сколько ногти ни грызу и тру лоб вспотелый, 140 С трудом стишка два сплету, да и те неспелы, Жестки, досадны ушам и на те походят, Что по целой азбуке святых житье водят. Дух твой ленив, и в зубах вязнет твое слово, Не забавно, не красно, не сильно, не ново; 145 А как в нравах вредно что усмотрю, умняе Сама ставши, — под пером стих течет скоряе. Чувствую сам, что тогда в своей воде плавлю И что чтецов я своих зевать не заставлю: Проворен, весел спешу, как вождь на победу, 150 Или как поп с похорон к жирному обеду. Любовны песни писать, я чаю, тех дело, Коих столько ум неспел, сколько слабо тело. Красны губки свежие, что на крайках сносят Душу навстречу моей, губ же себе просят; 155 Молочны груди ладонь мою потягают, И жарки взгляды моих глаз взгляд поджидают. Довольно моих поют песней и девицы Чистые, и отроки, коих от денницы До другой невидимо колет любви жало. 160 Шуток тех минулося время, и пристало Уж мне горько каяться, что дни золотые Так непрочно стратил я, пиша песни тые. Кои в весне возраста жаркой любви служат, Как невольники в цепях, — пусть о себе тужат, 165 Вина сущи своему беспокойству сами; Я отвык себя ковать своими руками. Мне уж слепое дитя должен беспрестанно Поводы веселия подавать, и странно Ему, чаю, все то, что к печали склоняет. 170 Если веселить меня собою не знает, Тотчас с ним расстануся; с ним уж водить дружбу В лишны я часы готов, но не сулю службу. К чему ж и инде искать печали причину? Не довольно ли она валится на спину, 175 Хоть бы ея не искать? Если в мои лета Минувши скрыться не мог я вражья навета, Если счастье было мне мало постоянно Я ль один тому пример? Весь свет непрестанно Терпит отмены, и то чудно лишь бы было, 180 Если б мое в тех валах судно равно плыло. Теперь счастливо плыву — то мне одно полно, Забываю прошлое, и как мне не вольно Будущее учредить время, так и мало О том суечусь, готов принять что ни пало 185 Из руки всевышнего царя в мою долю. О дней числе моих жду, тих, его же волю; Честна жизнь нетрепетна и весела идет К неизбежному концу, ведая, что внидет Теми дверьми в новые веки непрестанны, 190 Где тишина и покой царствует желанный. Одним словом, сатиру лишь писать нам сродно: В другом неудачливы; с нравом же несходно Моим, не писав, прожить в лености с тобою. Ин, каков бы ни был рок, смелою рукою 195 Злой нрав станем мы пятнать везде неостудно. И правда, уж от того и уняться трудно, Когда тот, что губы чуть помазал в латину, Хвастает наукою и ищет причину Безвременно всем скучать долгими речами, 200 Мня, что мудрость говорит к нам его устами; Когда хлебник в золоте и цугом катится; Раздутый уж матери подьячий стыдится, И бояр лише в родню принять ему нравно; Когда мельник, что с волос стрёс муку недавно, 205 Кручинится и ворчит, и жмурит глазами, Что в палате подняли мухи пыль крылами. Таким одним сатира наша быть противна Может; да их нечего щадить, и не дивна Мне любовь их, как и гнев их мне страшен мало. 210 Просить у них не хочу, с ними не пристало Мне вестись, чтоб не счернеть, касаяся сажи; Вредить не могут мне те, пока в сильной стражи Нахожуся матери отечества правой. А коим бог чистый дух дал и дал ум здравой, 215 Беззлобны — беззлобные наши стихи взлюбят И охотно станут честь, надеясь, что сгубят, Может быть, иль уменьшат злые людей нравы. Сколько тем придается им и пользы и славы!

1731