Владислав Ходасевич Родине

Положи ты руку на глаза мне, Семь раз быстро-быстро закружи… «Где теперь страна твоя?» скажи — И к Востоку протяну я руку. Как нежна рука твоя, подруга! Кружится и никнет голова, На ногах стою едва-едва, — Но Восток — вон там! Смотри же: там он! Ты, сестра, ждала, что ошибусь я, Что на запад променяю я Мой Восток и что рука моя Юг тебе укажет или Север. Милая, ты любишь эти страны? Эти страны нравятся и мне. Но в ответ на зов к родной стране Ты зачем мне говоришь о чуждых? Вот, представь, что мы в моих объятьях, Что молитвенно душа твоя Льнет ко мне — но непрестанно я Восхваляю женщину другую. Я еще страны моей не видел, Но когда бы к моим родным полям Был я вдруг перенесен — я там Ничего б нежданного не встретил. Знаю я, когда сегодня солнца Из-за гор проглянет первый луч, И когда края скалистых круч Заблестят вечерними огнями. Знаю я, когда там ливни льются И когда прозрачны небеса, И когда цветы поит роса В тихой расцветающей долине. Милая! Спроси — и я отвечу, Много ль было меду в этот год, Сколько молока теперь дает Тучный скот на пастбищах Басана. Погляди: там пыль столбом клубится. С Гилеада сходит стадо коз… Влажный ветер тайну мне принес: Их пастух один в горах остался. Слыша в скалах голос: «Милый, милый!» — Знал пастух: его там дева ждет. Дойных коз он отослал вперед, И в горах остался о свирелью: Ночи там, в стране моей, прохладны. Если бы не девушки тех гор, Не огонь их уст, не жгучий взор — Ночевать в горах пастух не стал бы. Может быть, я завтра же уеду. Но, покинув здешние края, Навсегда про них забуду я — И забвенью сердце будет радо. Может быть, расстанемся мы завтра. Милый друг, чтобы памятной мне быть, Чтоб не мог я и тебя забыть — Ты пиши в страну мою родную.[1]