Николай Гумилев Старые усадьбы

Дома косые, двухэтажные, И тут же рига, скотный двор, Где у корыта гуси важные Ведут немолчный разговор.

В садах настурции и розаны, В прудах зацветших караси. Усадьбы старые разбросаны По всей таинственной Руси.

Порою в полдень льется по лесу Неясный гул, невнятный крик, И угадать нельзя по голосу, То человек иль лесовик.

Порою крестный ход и пение, Звонят во все колокола, Бегут,— то, значит, по течению В село икона приплыла.

Русь бредит Богом, красным пламенем, Где видно ангелов сквозь дым… Они ж покорно верят знаменьям, Любя свое, живя своим.

Вот, гордый новою поддевкою, Идет в гостиную сосед. Поникнув русою головкою, С ним дочка — восемнадцать лет.

«Моя Наташа бесприданница, Но не отдам за бедняка». И ясный взор ее туманится, Дрожа, сжимается рука.

«Отец не хочет… нам со свадьбою Опять придется погодить». Да что! В пруду перед усадьбою Русалкам бледным плохо ль жить?

В часы весеннего томления И пляски белых облаков Бывают головокружения У девушек и стариков.

Но старикам — золотоглавые, Святые, белые скиты, А девушкам — одни лукавые Увещеванья пустоты.

О, Русь, волшебница суровая, Повсюду ты свое возьмешь. Бежать? Но разве любишь новое Иль без тебя да проживешь?

И не расстаться с амулетами. Фортуна катит колесо. На полке, рядом с пистолетами, Барон Брамбеус и Руссо.

1913