Николай Гумилев Либерия

Берег Верхней Гвинеи богат Медью, золотом, костью слоновой, За оградою каменных гряд Все пришельцу нежданно и ново.

По болотам блуждают огни, Черепаха грузнее утеса, Клювоносы таятся в тени Своего исполинского носа.

И когда в океан ввечеру Погрузится небесное око, Рыболовов из племени Кру Паруса забредают далеко.

И про каждого слава идет, Что отважнее нет пред бедою, Что одною рукой он спасет И ограбит другою рукою.

В восемнадцатом веке сюда Лишь за деревом черным, рабами Из Америки плыли суда Под распущенными парусами.

И сюда же на каменный скат Пароходов толпа быстроходных В девятнадцатом веке назад Принесла не рабов, а свободных.

Видно, поняли нрав их земли Вашингтонские старые девы, Что такие плоды принесли Благонравных брошюрок посевы.

Адвокаты, доценты наук, Пролетарии, пасторы, воры,- Все, что нужно в республике,- вдруг Буйно хлынуло в тихие горы.

Расселились… Тропический лес, Утонувший в таинственном мраке, В сонм своих бесконечных чудес Принял дамские шляпы и фраки.

«Господин президент, ваш слуга!»- Вы с поклоном промолвите быстро, Но взгляните: черней сапога Господин президент и министры.

«Вы сегодня бледней, чем всегда!»- Позабывшись, вы скажете даме, И что дама ответит тогда, Догадайтесь, пожалуйста, сами.

То повиснув на тонкой лозе, То запрятавшись в листьях узорных, В темной роще живут шимпанзе По соседству от города черных.

По утрам, услыхав с высоты Протестантское пение в храме, Как в большой барабан, в животы Ударяют они кулаками.

А когда загорятся огни, Внемля фразам вечерних приветствий, Тоже парами бродят они, Вместо тросточек выломав ветви.

Европеец один уверял, Президентом за что-то обижен, Что большой шимпанзе потерял Путь назад средь окраинных хижин.

Он не струсил и, пестрым платком Скрыв стыдливо живот волосатый, В президентский отправился дом, Президент отлучился куда-то.

Там размахивал палкой своей, Бил посуду, шатался, как пьяный, И, неузнана целых пять дней, Управляла страной обезьяна.

1918, 1921