Гомер

Гомер Илиада: Песнь семнадцатая

Подвиги Менелая

Он не укрылся от сильного в бранях царя Менелая, Храбрый Патрокл, пораженный троянами в пламенной битве. Бросясь вперед, Менелай, ополченный сверкающей медью, Около тела ходил, как вкруг юницы нежная матерь, Первую родшая, прежде не знавшая муки рождений, — Так вкруг Патрокла ходил герой Менелай светлокудрый, Грозно пред ним и копье уставляя, и щит меднобляшный, Каждого, кто б ни приближился, душу исторгнуть готовый. Но не мог пренебречь и Эвфорб, знаменитый копейщик, Падшего в брани Патрокла героя; приближился к телу, Стал и воскликнул к могучему в битвах царю Менелаю: «Зевсов питомец, Атрид, повелитель мужей, удалися, Тело оставь, отступись от моей ты корысти кровавой! Прежде меня ни один из троян и союзников славных В пламенной битве копьем не коснулся Патроклова тела. Мне ты оставь меж троянами светлою славой гордиться; Или, страшися, лишу и тебя я сладостной жизни!»

Вспыхнувши гневом, воскликнул Атрид, Менелай светлокудрый: «Зевсом клянусь, не позволено так беспредельно кичиться! Столько и лев не гордится могучий, ни тигр несмиримый, Ни погибельный вепрь, который и большею, дикий, Яростью в персях свирепствуя, грозною силою пышет, Сколько Панфоевы дети, метатели копий, гордятся! Но не спасла Гиперенора конника, гордого силой, Младость его, как противу меня он с ругательством вышел: Он вопиял, что презреннейший я меж данаями воин; Но из битвы, я мню, не своими ногами пошел он В доме возрадовать кровных своих и супругу младую. Так и твою сокрушу я надменность, когда ты посмеешь Ближе ко мне подойти! Но прими мой совет и скорее

Скройся в толпу; предо мною не стой ты, пока над тобою Горе еще не сбылося! Событие зрит и безумный!»

Так он вещал; но Эвфорб непреклонный ответствовал снова: «Нет, Менелай, расплатися теперь же со мной за убийство! Брат мой тобою убит; и гордишься еще ты, что сделал Горькой вдовою супругу его в новобрачном чертоге И почтенных родителей в плач неутешный повергнул? О! без сомнения, плачущим я утешением буду, Если, сорвавши с тебя и главу и кровавые латы, В руки отдам их Панфою и матери нашей Фронтисе. Но почто остается досель не испытанным подвиг И не решенными битвой меж нами и храбрость и робость!»

Так произнес — и ударил противника в щит меднобляшный; Но, не проникшее меди, согнулось копейное жало В твердом щите. И тогда устремился с убийственной медью Царь Менелай, умоляющий пламенно Зевса владыку: Вспять отскочившему он в основание горла Эвфорбу Пику вонзил и налег, на могучую руку надежный; Быстро жестокая медь пробежала сквозь нежную выю; Грянулся оземь Эвфорб, и на нем загремели доспехи; Кровью власы оросились, прекрасные, словно у граций, Кудри держимые пышно златой и серебряной связью. Словно как маслина древо, которое муж возлелеял В уединении, где искипает ручей многоводный, Пышно кругом разрастается; зыблют ее, прохлаждая, Все тиховейные ветры, покрытую цветом сребристым; Но незапная буря, нашедшая с вихрем могучим, С корнем из ямины рвет и по черной земле простирает, — Сына такого Панфоева, гордого сердцем Эвфорба, Царь Менелай низложил и его обнажал от оружий. Словно как лев, на горах возросший, могучестью гордый, Если из стада пасомого лучшую краву похитит, Выю он вмиг ей крушит, захвативши в крепкие зубы; После и кровь и горячую внутренность всю поглощает, Жадно терзая; кругом на ужасного псы и селяне, Стоя вдали, подымают крик беспрерывный, но выйти Против него не дерзают: бледный их страх обымает, — Так из троянских мужей никого не отважило сердце Против царя Менелая, высокого славою, выйти. Скоро б к дружине понес велелепный доспех Панфоида Сильный Атрид; но ему позавидовал Феб дальновержец: Он на Атрида подвигнул подобного богу Арею Гектора; в образе Мента, киконских мужей воеводы, К Гектору Феб провещал, устремляя крылатые речи: «Гектор! бесплодно ты рыщешь, преследуя неуловимых Коней Пелида героя: Пелидовы кони жестоки! Их укротить и управить для каждого смертного мужа

Трудно, кроме? Ахиллеса, бессмертной матери сына! Тою порой у тебя Атрейон, Менелай браноносный, Труп защищая Патроклов, храбрейшего воина свергнул, Бурную мощь обуздал он Панфоева сына Эвфорба».

Рек, — и вновь обратился бессмертный к борьбе человеков. Гектору горесть жестокая мрачное сердце стеснила; Окрест себя обозрел он ряды и мгновенно увидел Мужа, похитить спешащего светлый доспех, и другого, В прахе простертого: кровь изливалась из раны широкой. Бросился Гектор вперед, ополченный сверкающей медью, Звучно кричащий, и быстрый, как бурный пламень Гефестов. И не укрылся от сына Атреева крик его звучный; Думен Атрид совещался с своею душой благородной: «Горе! когда я оставлю доспех сей прекрасный и брошу Тело Патрокла, за честь мою положившего душу, Каждый меня аргивянин осудит, который увидит! Если ж на Гектора я и троян одинок ополчуся, Бегства стыдяся, один окружен я множеством буду: Всех троянцев сюда ведет шлемоблещущий Гектор. Но почто у меня волнуется сердце в сих думах! Кто, вопреки божеству, осмелится с мужем сражаться, Богом хранимым, беда над главой того быстрая грянет. Нет, аргивяне меня не осудят, когда уступлю я Гектору сильному в брани: от бога воинствует Гектор. Если ж Аякса я где-либо, духом бесстрашного, встречу, С ним устремимся мы вновь и помыслим о пламенной битве, Даже и противу бога, только бы тело Патрокла Нам возвратить Ахиллесу; из зол бы то меньшее было».

Тою порою, как думы сии в уме обращал он, Близко троян подступили ряды, и пред оными Гектор. Вспять Менелай отступил и оставил Патроклово тело, Часто назад озираясь, подобно как лев густобрадый, Коего псы и народ от загона волов отгоняют Копьями, криками; гордого зверя могучее сердце Страхом стесняется; нехотя он от загона уходит, — Так отошел от Патрокла герой Менелай светлокудрый. Стал и назад обратился, приближася к сонму данаев. Там он Аякса искал, Теламонова мощного сына; Скоро увидел героя на левом крыле ратоборства, Где он дружины свои ободрял, поощряя на битву: Свыше ниспосланным ужасом их поразил дальновержец. Он устремился к Аяксу и так восклицал, приближаясь: «Друг Теламонид, сюда! за Патрокла сраженного в битву! Может быть, сыну Пелееву мы возвратим хоть нагое Тело его, а доспехи похитил убийственный Гектор».

Так говорил — и воинственный дух взволновал у Аякса. Он устремился вперед, и при нем Менелай светлокудрый.

Гектор меж тем, обнаживши от славных доспехов Патрокла, Влек, чтобы голову с плеч отрубить изощренною медью, Труп же его изувеченный псам на съедение бросить. Вдруг Теламонид, с щитом перед персями, башне подобным, Грозный явился; и Гектор, назад отступивши к дружинам, Прянул в свою колесницу; доспехи же отдал троянам Несть в Илион, да хранятся ему на великую славу. Но Теламонид, огромным щитом Менетида покрывши, Грозен стоял, как становится лев пред своими детями, Если ему, малосильных ведущему, в мрачной дубраве Встретятся ловчие: он, раздражаясь, очами сверкает, Хмурит чело до бровей, покрывая и самые очи, — Сын Теламонов таков обходил Менетидово тело. Подле его же, с другой стороны, Менелай браноносный Мрачен стоял, величайшую горесть в сердце питая. Главк между тем Гипполохид, ликийских мужей воевода, Грозно взирая на Гектора, горькой язвил укоризной: «Гектор, герой по наружности! как ты далек от геройства! Суетно добрая слава идет о тебе, малодушный! Думай о способах, как от враждебных и град свой, и замок Можешь избавить один ты с мужами, рожденными в Трое. Что до ликиян, вперед ни один не пойдет на данаев Биться за град; никакой благодарности здесь не находит, Кто ежедневно и ревностно с вашими бьется врагами. Как же простого ты ратника в войске народном заступишь, Муж злополучный, когда Сарпедона, и гостя и друга, Предал без всякой защиты ахеянам в плен и добычу? Мужа, толико услуг оказавшего в жизни как граду, Так и тебе? Но и псов от него отогнать не дерзнул ты! Если еще хоть один от ликийских мужей мне послушен, Мы возвратимся в дома: приближается пагуба Трои! — Если б имели трояне отважность и дух дерзновенный, Дух, мужей обымающий, кои за землю родную Против врагов и труды и жестокие битвы подъемлют, Скоро бы мы увлекли в илионские стены Патрокла. Если ж бы славный мертвец сей в обитель владыки Приама, В град Илион перешел, среди боя захваченный нами, Скоро б ахейцы нам выдали пышный доспех Сарпедона; Мы и его самого принесли б в илионские стены: Ибо повержен служитель героя, который славнее Всех аргивян при судах и клевретов предводит храбрейших. Ты ж не дерзнул Теламонову сыну, Аяксу герою, Противостать и, бестрепетно смотря противнику в очи, Прямо сразиться не смел: несравненно тебя он храбрее!»

Гневно на Главка взглянув, отвечал шлемоблещущий Гектор: «Главк, и таков ты будучи, так говоришь безрассудно! Мыслил, о друг, я доныне, что разумом ты превосходишь

Всех населяющих землю пространной державы ликийской; Ныне ж твой ум совершенно порочу; и что ты вещаешь? Ты вопиешь, что не смел я Аякса огромного встретить? Нет, ни сраженья, ни топота конского я не страшился! Но Кронида совет человеческих крепче советов: Он устрашает и храброго, он и от мужа победу Вспять похищает, которого сам же подвигнет ко брани. Шествуй со мною, и стой близ меня, и рассматривай дело: Целый ли день я останусь, как ты проповедуешь, робким; Или какого-нибудь, и кипящего боем данайца, Мужество я укрощу при защите Патроклова тела!»

Так произнес — и, троян возбуждающий, звучно воскликнул: «Трои сыны, и ликийцы, и вы, рукоборцы дардане! Будьте мужами, друзья, и воспомните бурную доблесть; Я ж Ахиллеса героя оденуся бранным доспехом, Славным, который добыл я, Патроклову мощь одолевши».

Так восклицающий, вышел из битвы пылающей Гектор, Шлемом сияя; пустился бежать и настигнул клевретов Скоро, еще не далеких, стремительно их догоняя, Несших в святой Илион Ахиллесов доспех знаменитый. Став от боя вдали, Приамид обменялся доспехом: Свой разрешил и отдал, да несут в илионские стены Верные други, а сам облекался доспехом бессмертным Славного мужа Пелида, который небесные боги Дали Пелею герою; Пелей подарил его сыну, Старец; но сын под доспехом отца не успел состареться. Зевс, олимпийский блистатель, узрев, как от битв удаленный Гектор доспехом Пелида, подобного богу, облекся, Мудрой главой покивал и в душе своей проглаголал: «Ах, злополучный, душа у тебя и не чувствует смерти, Близкой к тебе! Облекаешься ты бессмертным доспехом Сильного мужа, которого все браноносцы трепещут! Ты умертвил у него кроткодушного, храброго друга И доспехи героя с главы и с рамен недостойно Сорвал! Но дам я тебе одоление крепкое в брани Мздою того, что из рук от тебя, возвратившегось с боя, Славных оружий Пелида твоя Андромаха не примет!»

Рек — и манием черных бровей утвердил то Кронион. Гектора тело доспех обольнул, и вступил ему в сердце Бурный, воинственный дух; преисполнились все его члены Силой и крепостью. Он к знаменитым друзьям Илиона Шествовал с криком могучим, и взорам всех представлялся, В блеске доспехов бессмертных, самим Ахиллесом великим. Так обходящий ряды, ободрял воевод он речами: Месфла, Ферсилоха, Медона, ветвь Гипполохову Главка, Гиппофооя, Дезинора, Астеропея героя, Хромия, Форка и славного в птицегаданье Эннома;

Сих возбуждал он вождей, устремляя крылатые речи: «Слушайте, сонмы несметные наших друзей и соседей! Я не искал многолюдства, и, нужду не в оном имея, Вас из далеких градов собирал я в священную Трою. Нет, но чтоб вы и супруг, и детей неповинных троянских Ревностно мне защищали от бранолюбивых данаев. С мыслию сею и данями я, и припасами корма Свой истощаю народ, чтобы мужество ваше возвысить. Станьте ж в лицо сопротивных; и каждый из вас или гибни, Или спасай свой живот! таково состояние ратных! Кто между вами Патрокла, хотя и убитого, ныне К сонму троян привлечет, и пред кем Теламонид отступит, Тот половину корыстей возьмет, половина другая Будет моею; но славою он, как и я, да гордится».

Гектор сказал, — и они на данаев обрушились прямо, Копья поднявши; надеждою гордой ласкалось их сердце Тело Патрокла отбить у Аякса, твердыни данаев. Мужи безумные! многим при теле исторгнул он душу. Их усмотревши, Аякс возгласил к Менелаю герою: «Друг Менелай, питомец Зевеса! едва мы, как мыслю, Сами успеем с тобой возвратиться живые из битвы! Я беспокоюсь не столько о теле Менетия сына: Скоро несчастный насытит и псов и пернатых троянских, — Сколько страшусь о главе и своей и твоей, чтобы горе Их не постигнуло; тучею брани здесь все покрывает Гектор; и нам, очевидно, грозит неизбежная гибель! Кличь, о любезный, данайских героев; быть может, услышат».

Так говорил, и послушал его Менелай светловласый, — Голосом громким вскричал, призывая на помощь данаев: «Други, вожди и правители мудрые храбрых данаев, Вы, которые в пиршествах с нами, сынами Атрея, Вместе народное пьете, и каждый народом подвластным Правите: власть бо и славу приемлете свыше от Зевса! Каждого ныне из вас распознать предводителя воинств Мне невозможно: сражения пламень кругом нас пылает! Сами спешите сюда и, наполняся гордого гнева, Быть Патроклу не дайте игралищем псов илионских!»

Так восклицал он, — и ясно услышал Аякс Оилеев; Первый предстал к Менелаю, побоищем быстро пробегший: Следом за ним Девкалид и сопутник царя Девкалида, Муж Мерион, Эниалию равный, губителю смертных. Прочих мужей имена кто мог бы на память поведать, После пришедших и быстро восставивших битву данаев?

Прежде трояне напали громадой; предшествовал Гектор. Словно как в устьях реки, от великого Зевса ниспадшей, Вал, при истоке, огромный ревет, и высокие окрест Воют брега от валов, изрыгаемых морем на сушу, —

Столько был шумен подъятый троянами клик; но данаи Вкруг Менетида стояли, единым кипящие духом, Крепко сомкнувшись щитами их медными. Свыше над ними, Окрест их шлемов сияющих, страшный разлил громодержец Мрак; никогда Менетид ненавистен владыке бессмертных Не был, доколе дышал и служил Эакиду герою; Не было богу угодно, чтоб снедию псов илионских Стал Менетид, — и воздвиг он друзей на защиту героя.

Первые сбили трояне ахейских сынов быстрооких. Тело оставя, побегли они; но ни воя меж ними Трои сыны не сразили, надменные, как ни пылали; Тело ж они увлекли; но вдали от него и данаи Были не долго: их всех обратил с быстротою чудесной Сын Теламона, и видом своим, и своими делами Всех аргивян превышающий, после Пелида героя. Ринулся он сквозь передних, могучестью вепрю подобный, Горному вепрю, который и псов и младых звероловцев Всех, обращаяся быстро, легко рассыпает по дебри, — Так Теламона почтенного сын, Аякс благородный, Бросясь, рассыпал легко сопротивных густые фаланги, Кои уже окружили Патрокла и сердцем пылали В стены градские увлечь и великою славой покрыться. Тело уж Гиппофоой, пеласгийского Лефа рожденье, За ногу торопко влек по кровавому поприщу боя, Около глезны, у жил, обвязавши ремнем перевесным; Гектору сим и троянам хотел угодить он; но быстро Гибель пришла, и не спас ни один из друзей пламеневших. Грозный Аякс на него, сквозь разорванных толпищ обрушась. Пикою врукопашь грянул по медноланитному шлему; И расселся шелом густогривый под медяным жалом, Быв поражен и огромным копьем, и рукою могучей. Мозг по Аякса копью побежал из главы раздробленной, Смешанный с кровью: исчезла могучесть; из трепетных дланей Ногу Патрокла героя на землю пустил, и на месте Сам он, лицом повалившися, пал подле мертвого мертвый. Пал далеко от Лариссы родной; ни родителям бедным Он не воздал за труды воспитания; век его краток Был на земле, Теламонова сына копьем пресеченный. Гектор меж тем на Аякса направил сияющий дротик. Тот, хоть и в пору завидел, от быстронесущейся меди Чуть уклонился; но Гектор Схедия, Ифитова сына, Храброго мужа фокеян, который в славном Панопе Домом богатым владел и властвовал многим народом, — Мужа сего поразил под ключом: совершенно сквозь выю Бурное жало копья и сквозь рамо вверху пробежало; С шумом упал он на дол, и взгремели на падшем доспехи. Мощный Аякс бранодушного Форка, Фенопсова сына,

Труп защищавшего Гиппофооя, ударил в утробу: Лату брони просадила и внутренность медь сквозь утробу Вылила; в прах повалившись, хватает рукою он землю. Вспять отступили передних ряды и сияющий Гектор. Крикнули громко данаи, и Гиппофооя и Форка Разом тела увлекли и с рамен их сорвали доспехи.

Скоро опять бы трояне от бранолюбивых данаев Скрылися в град, побежденные собственной слабостью духа; Славу ж стяжали б данаи, противу судеб громодержца, Силой своею и доблестью; но Аполлон на данаев, Гневный, Энея воздвигнул, образ прияв Перифаса, Сына Эпитова: он при отце престарелом Энея, Вестником быв, состарелся, исполненный кротких советов; Образ приявши его, Аполлон провещал ко Энею: «Как же, могли б вы, Эней, защитить, воспреки и бессмертным, Град Илион, как я некогда видел других человеков, Крепко надежных на силу, на твердость сердец и на храбрость, С меньшей дружиной своею, превысшею всякого страха! Нам же и самый Кронид благосклоннее, чем аргивянам, Хощет победы; но вы лишь трепещете, стоя без битвы!»

Так провещал, — и Эней пред собою познал Аполлона, В очи воззревший, и крикнул он Гектору голосом звучным: «Гектор, и вы, воеводы троян и союзных народов! Стыд нам, когда мы вторично от бранолюбивых данаев Скроемся в град, побежденные собственной слабостью духа! Нет, божество говорит, — предо мною оно предстояло, — Зевс, промыслитель верховный, нам благосклонствует в брани! Прямо пойдем на данаев! Пускай сопостаты спокойно К черным своим кораблям не приближатся с телом Патрокла!»

Рек — и, из ряду переднего вылетев, стал перед войском. Трои сыны обратились и стали в лицо аргивянам. Тут благородный Эней, ополченный копьем, Леокрита, Сына Аризбанта, сверг, Ликомедова храброго друга. В жалость о падшем пришел Ликомед, благодушный воитель; К телу приближился, стал и, сияющий ринувши дротик, Он Апизаона, сына Гиппасова, сил воеводу, В печень под сердцем пронзил и сломил ему крепкие ноги, Мужу, который притек от цветущих полей пеонийских И на битвах блистал, как храбрейший по Астеропее. В жалость пришел о поверженном Астеропей бранодушный; Прямо и он на данаев ударил, пылая сразиться: Тщетная доблесть! Кругом, как стеной, ограждались щитами Окрест Патрокла стоящие, острые копья уставив. Их непрестанно Аякс обходил, убеждающий сильно: Шагу назад отступать не приказывал сын Теламонов; С места вперед не идти, чтоб вдали от дружины сражаться; Крепко у тела стоять и при нем с нападающим биться.

Так убеждал их великий Аякс. Между тем заливалась Кровью багряной земля, упадали одни на другие Трупы как храбрых троян и союзников их знаменитых, Так и данайских мужей; и они не без крови сражались; Меньше лишь гибнуло их; помышляли они беспрестанно, Как им друг друга в толпе защищать от опасности грозной.

Битва пылала, как огнь пожирающий; каждый сказал бы, — Верно, на тверди небесной не цело ни солнце, ни месяц: Мраком таким на побоище были покрыты герои, Кои кругом Менетида, его защищая, стояли. Прочие ж рати троян и красивопоножных данаев Вольно сражались, под воздухом ясным; везде разливался Пламенный солнечный свет, над равниною всей, над горами Не было облака; с отдыхом частым сражалися войски; Стороны обе свободно от стрел уклонялися горьких, Ратуясь издали. Здесь же, в средине, во мраке и сече Горе терпели; нещадно жестокая медь поражала Воев храбрейших. Но к двум браноносцам еще не достигла, К славным мужам, Фразимеду и брату его Антилоху, Весть, что не стало Патрокла; еще они мнили, что храбрый Жив и пред первой фалангою ратует гордых пергамлян. Оба они, от друзей отвращая убийство и бегство, В поле отдельно сражалися; так заповедовал Нестор, В бой могучих сынов от ахейских судов посылая.

Те ж с одинаким неистовством спорили в страшном убийстве Целый сей день; от труда непрерывного потом и прахом Были колена и ноги и голени каждого воя, Были и руки и очи покрыты на битве, пылавшей Вкруг знаменитого друга Пелеева быстрого сына. Словно когда человек вола огромного кожу Юношам сильным дает растянуть, напоенную туком; Те, захвативши ее и кругом расступившися, тянут В разные стороны; влага выходит, а тук исчезает, И, от многих влекущих, кругом расширяется кожа, — Так и сюда и туда Менетида, на узком пространстве, Те и другие влекли: несомненной надеждой пылали Трои сыны к Илиону увлечь, а данайские му? жи К быстрым судам; и кругом его тела кипел ратоборный Бурный мятеж; ни Арей, возжигатель мужей, ни Афина, Видя его, не хулу б изрекла, и горящая гневом.

Подвиг такой за Патрокла, и воям и коням жестокий, В день сей устроил Зевес. Но дотоле о смерти Патрокла Вовсе не ведал герой Ахиллес, бессмертным подобный; Рати далеко уже от ахейских судов воевали, Близко троянской стены; не имел он и дум, что сподвижник Пал; уповал он, что жив и, приближась к вратам Илиона, Вспять возвратится; он ведал и то, что Приамова града,

Трои, Патрокл без него не разрушит, ни с ним совокупно. Часто о том он слышал от матери: в тайных беседах Сыну она возвещала совет великого Зевса; Но беды жесточайшей, грозившей ему, не открыла Нежная матерь: погибели друга, дражайшего сердцу.

Те ж неотступно у тела, уставивши острые копья, Беспрерывно сшибались, один поражая другого. Так восклицали иные от меднодоспешных данаев: «Други данаи! бесславно для нас возвратиться отсюда К нашему стану! На этом пусть месте утроба земная, Мрачная, всех нас поглотит! И то нам отраднее будет, Нежели тело сие попустить конеборцам троянам С поля увлечь в Илион и сияющей славой покрыться!»

Так же иной говорил и в дружине троян крепкодушных: «Други, хотя бы нам должно у трупа сего и погибнуть Всем до последнего, с поля сего не сходи ни единый!» Так восклицали трояне — и дух у друзей распаляли. Яростно билися воины; гром, раздаваясь, железный К медному небу всходил по пустынным пространствам эфира.

Кони Пелеева сына, вдали от пылающей битвы, Плакали стоя, с тех пор как почуяли, что их правитель Пал, низложенный во прах, под убийственной Гектора дланью. Сын Диореев на них Автомедон, возатай искусный, Сильно и с быстрым бичом налегал, понуждающий к бегу, Много и ласк проговаривал, много и окриков делал: Но ни назад, к Геллеспонту широкому, в стан мирмидонский. Кони бежать не хотели, ни в битву к дружинам ахейским. Словно как столп неподвижен, который стоит на кургане. Мужа усопшего памятник или жены именитой, — Так неподвижны они в колеснице прекрасной стояли, Долу потупивши головы; слезы у них, у печальных, Слезы горючие с веждей на черную капали землю, С грусти по храбром правителе; в стороны пышные гривы Выпав из круга ярма, у копыт осквернялися прахом. — Коней печальных узрев, милосердовал Зевс промыслитель И, главой покивав, в глубине проглаголал душевной: «Ах, злополучные, вас мы почто даровали Пелею, Смертному сыну земли, не стареющих вас и бессмертных? Разве, чтоб вы с человеками бедными скорби познали? Ибо из тварей, которые дышат и ползают в прахе, Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека. Но не печальтеся: вами отнюдь в колеснице блестящей Гектор не будет везом торжествующий: не попущу я! Иль не довольно, что он Ахиллеса доспехом гордится? Вам же я новую крепость вложу и в колена и в сердце; Вы Автомедона здравым из пламенной брани спасите К черным судам, а троянам еще я славу дарую

Рать побивать, доколе судов мореходных достигнут, И закатится солнце, и мраки священные снидут».

Так произнес он — и коням вдохнул благородную силу. Кони, от грив пресмыкавшихся прах отряхнувши на землю, Вдруг с колесницею быстрой меж двух ополчений влетели. Ими напал Автомедон, хотя и печальный по друге; Он на конях налетал, как на стаю гусиную коршун. Быстро и вспять убегал от свирепости толпищ троянских, Быстро скакал и вперед, обращающий толпища в бегство. Но, в погоню бросаяся, он не сражал сопротивных; Не было средства ему, одному в колеснице священной, Вдруг и копье устремлять, и коней укрощать быстролетных. Скоро увидел его мирмидонянин, сердцу любезный, Искренний друг Алкимедон, Лаеркея сын Эмонида; Сзади приближился он и вещал к Автомедону громко: «Друг Автомедон, какой из бессмертных совет бесполезный В сердце тебе положил и суждение здравое отнял? Что ты противу троян, впереди, одинокий воюешь? Друг у тебя умерщвлен, а бронею, с него совлеченной, Перси покрыв, величается Гектор, броней Ахиллеса!»

Быстро ему с колесницы вещал Диорид Автомедоп: «Кто, Алкимедон могучий, как, ты, из ахеян искусен Коней бессмертных в деснице держать и покорность и ярость? Был Менетид, искусством ристателя, в дни своей жизни, Равный богам; но великого смерть и судьба одолела! Шествуй, любезный; и бич, и блестящие конские вожжи В руки прими ты; а я с колесницы сойду, чтоб сражаться».

Так произнес; Алкимедон на бранную стал колесницу; Разом и бич и бразды захватил в могучие руки; Но Диорид соскочил; и узрел их сияющий Гектор, И к Энею герою, стоящему близко, воскликнул: «Храбрый Эней, меднолатный дарданцев советник верховный! Я примечаю коней быстроногого мужа Пелида, В битве явившихся вновь, но с возницами, робкими духом. Я уповаю добыть их, когда и твое совокупно Сердце готово; уверен, когда нападем мы с тобою, Противостать не посмеют они, чтобы с нами сразиться».

Рек, — и послушался Гектора сын знаменитый Анхизов: Бросился прямо, уставив пред персями тельчие кожи, Крепкие кожи сухие, покрытые множеством меди. С ними и Хромий герой, и Арет, красотой небожитель, Бросились оба; надеждою верной ласкалось их сердце И возниц поразить, и угнать их коней крутовыйных. Мужи безумцы! они не без крови должны возвратиться Вспять от возниц. Автомедон едва помолился Крониду, Силою в нем и отвагой наполнилось мрачное сердце. Быстро воззвал Диорид к Алкимедону, верному другу:

«Друг Алкимедон! держись от меня недалече с конями; Пусть за хребтом я слышу их пышущих: ибо уверен, Гектор, на нас устремленный, едва ль обуздает свирепство, Прежде пока не взойдет на коней Ахиллесовых бурных, Нас обои? х умертвив, и покуда рядов не погонит Воинств ахейских иль сам пред рядами не ляжет сраженный!»

Так произнесши, к Аяксам воззвал и к царю Менелаю: «Царь Менелай и аргивских мужей воеводы Аяксы! Храбрым другим аргивянам поверьте заботу о мертвом; Пусть окружают его и враждебных ряды отражают; Вы же от нас, от живых, отразите грозящую гибель! Здесь нападают на нас, окруженных плачевным убийством, Гектор герой и Эней, храбрейшие воины Трои! Впрочем, еще то лежит у бессмертных богов на коленах: Мчись и мое копие, а Кронион решит остальное!»

Рек он — и, мощно сотрясши, поверг длиннотенную пику И ударил Арета в блистательный щит круговидный; Щит копия не сдержал: сквозь него совершенно проникло И сквозь запон блистательный в нижнее чрево погрузло. Так, если юноша сильный, с размаху секирою острой В голову, между рогами, степного тельца поразивши, Жилу совсем рассечет; подскочивши, телец упадает, — Так подскочил он и навзничь упал; изощренная — сильно Медь у Арета в утробе сотрясшись, разрушила крепость. Гектор пустил в Автомедона пикой своею блестящей; Тот же, приметив ее, избежал угрожающей меди, Быстро вперед наклонясь; за хребтом длиннотенная пика В черную землю вонзилась и верхним концом трепетала Долго, пока не смирилася ярость убийственной меди. И они б на мечах рукопашно сразиться сошлися, Но Аяксы могучие пламенных их разлучили, Оба пришедши сквозь сечу на дружеский голос призывный. Их устрашася могучих, стремительно вспять отступили Гектор герой, и Эней Анхизид, и божественный Хромий; Друга Арета оставили там, прободенного в сердце, В прахе лежащего; сын Диореев, Арею подобный, С тела оружия со? рвал и так, торжествуя, воскликнул: «Ах, наконец хоть несколько я о Патрокловой смерти Горесть от сердца отвел, хотя и слабейшего свергнув!»

Рек — и, подняв, в колесницу корысти кровавые бросил; Быстро поднялся и сам, по рукам и ногам отовсюду Кровью облитый, как лев истребительный, тура пожравший.

Окрест Патрокла с свирепостью новою брань загоралась. Тяжкая, многим плачевная; бой распаляла Афина, С неба нисшедши: ее ниспослал промыслитель Кронион Дух аргивян возбудить: обратилося к ним его сердце. Словно багряную радугу Зевс простирает по небу,

Смертным являющий знаменье или погибельной брани, Или годины холодной, которая пахарей нудит В поле труды прерывать, на стада же унылость наводит, — Дочь такова громодержца, в багряный одетая облак, К сонму данаев сошла и у каждого дух распаляла. К первому сыну Атрея богиня, помощная в бранях, Бывшему ближе других, Менелаю герою воззвала, Феникса старца приявшая образ и голос могучий: «Стыд и п

В избранном Добавить в избранное Подождите...

Нажмите «Мне нравится» и
поделитесь стихом с друзьями:

Комментарии читателей

    Если в тексте ошибка, выделите полностью слово с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить.