Федор Глинка Мои вожатые

Ко мне прекрасные девицы, Как гости, с ласкою, пришли И повели меня младые С собой в зеленые луга. Тогда весна ласкала землю, Всё пело радость, всё цвело. Ручьи как будто говорили, Шептали с кем-то дерева: Заря, как пламя, разгоралась На дальней синеве небес, И ароматный, теплый вечер Меня кропил своей росой, Как милая любви слезами. Ходили долго мы в лугах; Всё было ровно перед нами. Я не видал стремнин и гор.

И привели меня девицы В палаты пышные с собой; И сами белыми руками Мне постилали мягкий одр, И сожигали ароматы Кругом в кадильницах златых; И подносили мне в покалах, Как радость, светлое вино; И тихо милые шептали: «Усни, счастливец молодой! Будь верен нам, мы будем долго Тебя лелеять и беречь!»

И я уснул — и в сновиденьи, Ничем не связанный, как мысль, Лечу, несытый, в поднебесной Из царства в царство — и везде Меня ласкали, мне сулили Богатство, счастье и покой, И я, как гость в пиру роскошном, Из полной чаши радость пил И таял в неге… Вдруг раздался Летящей бури страшный свист,— Мне показалось, своды неба Упали с треском надо мной!

И я проснулся! О, превратность! Еще не верю я глазам… Где вы, обманщицы младые? Где светлый дом, где пышный одр, Где сердцу милые обеты?. Всё было сон — я на скале, Нависшей над пучиной черной, Лежал, один, в глубокой мгле! Ужасно море клокотало, И яркой молнии бразды Ночное рассекали небо, И полосами по волнам, Как змеи, с свистом, пролетали…

Как мразом стиснутый поток, Я цепенел… Власы вздымались; В стесненных жилах стыла кровь, И замирала грудь… но кто-то Меня могущею рукой Отвлек от пропасти кипящей, Я стал свободен… я спасен… И он шепнул мне, мой спаситель: «Слепец! ты над пучиной спал! И ты погиб — когда поверишь Еще надеждам_и мечтам_!»

1822