Генрих Гейне Все зависит от массы

«Блины, которые я отпускал до сих пор за три серебряных гроша, отпускаю отныне за два серебряных гроша. Все зависит от массы».

Засел в мою память прочней монументов Один анонс — для интеллигентов Борусской столицы когда-то он В «Интеллигенцблатт» был помещен.

Берлин! Столица борусехой страны! Цветешь, ты свежестью весны, Как пышных лип твоих аллеи…. Все так же ли ветер их бьет, не жалея? А как твой Тиргартен? Найдется ль в нем тварь, Что хлещет пиво, как и встарь, С женой в павильоне, под ту же погудку: Мораль — душе, а борщ — желудку?

Берлин! Ты каким предаешься потехам? Какого разиню приветствуешь смехом? При мне еще Нанте; не снился берлинцам. В ту пору только чушь мололи Высоцкий с пресловутым: кронпринцем, Что ныне ерзает на престоле. Теперь в короле: не признать, балагура — Голова под короной повисла понуро. Сего венценосца сужу я нестрого, Ведь мы друг на друга походим немного. Он очень любезен, талантлив, притом, — Я тоже был бы плохим королем. Как я, не питает он нежных чувств К музыке — чудовищу искусств; Поэтому протежирует он Мейербера — музыке в урон. Король с него денег не брал, — о нет! — Как об этом гнусно судачит свет. Ложь! С беренмейеровских денег Король не разбогател ни на пфенниг! И Беренмейер с неких пор Королевской оперы дирижер, Но за это ему — награда одна: И титулы и ордена — Лишь «en monnaie de signe».(1) Так вот: За roi de Prusse(2) проливает он пот.

Как только начну Берлин вспоминать, Университет я вижу опять. Под окнами красные скачут гусары, Там музыки грохот и звуки фанфары, Громко несутся солдатские «зори» К студиозам под своды аудиторий. А профессора там все в том же духе — Весьма иль менее длинноухи? Все так же ль изящно, с тем же эффектом Слащаво поет дифирамбы пандектам Наш Савиньи иль сей певец, Быть может, помер под конец? Я, право, не знаю… Скажите по чести, Я не расплачусь при этой вести… И Лотте умер. Смертен всякий, Как человек, так и собаки, А псам таким и подыхать, Что рады здравый смысл сбрехать И считают для вольного немца почетом — Задыхаться под римским гнетом… А Массман плосконосый, тот все у дел? Иль Массмана смертных постиг удел? Не говорите об этом, я буду убит, И, если подох он, я плакать стану, — О! Пусть еще долго он небо коптит, Нося на коротеньких ножках свой грузик. Уродливый карлик, смешной карапузик С отвислым брюхом. Сей пигмей Был мне на свете всех милей! Я помню его. Он так был мал, Но, как бездонная бочка, лакал Со студентами пиво, — те, пьянствуя часто, Под конец излупили беднягу-гимнаста. То-то было побоище! Юноши браво Доказали упорством рук, Что Туснельды и Германа внук — Достойный поборник кулачного права. Молодые германцы не знали поблажки, Молотили руками… То в зад, то в ляжки Пинали ногами все боле и боле, А он, негодяй, хоть бы пикнул от боли. «Я удивлен! — вскричал я с жаром. — Как стойко ты сносишь удар за ударом, Да ты ведь герой! Ты Брутовой расы!» И Массман молвил: «Все зависит от массы!»

Да, a propos(3), а этим летом Вы репой тельтовской довольны? Хорош ли огурчик малосольный В столице вашей? А вашим поэтам Живется все так же, без резких волнений, И все среди них не рождается гений? Хотя — к чему гений? Ведь у нас расцветало Моральных и скромных талантов немало. У морального люда есть тоже прикрасы. Двенадцать — уж дюжина! Все зависит от массы. А вашей лейб-гвардии лейтенанты По-прежнему те же наглые франты? Все так же затянуты в рюмочку тальи? Все так же болтливы эти канальи? Но берегитесь, — беда грозит, — Еще не лопнуло, но трещит! Ведь Бранденбургские ворота у вас Грандиозностью славятся и сейчас. И в эти ворота, дождетесь вы чести, Всех вас вышвырнут с прусским величеством вместе. Все зависит от массы! ____________ 1. Расплата шуточками (фр.) 2. Работая бесплатно, дословно: за короля Пруссии (фр.) 3. Кстати (фр.)