Генрих Гейне Торжественная кантата

Беер-Меер! Кто кричит? Меер-Беер! Где горит? Неужели это роды? Чудеса! Игра природы! Он рожает, спору нет! Се мессия к нам грядет! Просчиталась вражья свора, — После долгого запора Наш мессия, наш кумир Шлет «Пророка» в бренный мир.

Да, и это вам не шутки, Не писак журнальных утки, — Искус долгий завершился, Мощный гений разрешился. Потом творческим покрыт, Славный роженик лежит И умильно бога славит. Гуэн герою грелки ставит На живот, обвисший вдруг, Словно выпитый бурдюк. Пуст и тих родильный дом. Но внезапно — трубный гром, Гул литавр и дробь трещоток, И в двенадцать тысяч глоток (Кое-кто оплачен здесь) Возопил Израиль днесь:

«Слава, наш великий гений, Кончен срок твоих мучений, Драгоценный Беер-Мер! Несравненный Меер-Бер! Ты, намучившись жестоко, Произвел на свет «Пророка».

Хор пропел, и тут один Выступает господин, Некий Брандус по прозванью, Он издатель по призванью, С виду скромен, прям и прост (Хоть ему один прохвост, Крысолов небезызвестный, Преподал в игре совместной Весь издательский устав), И, пред гением представ, Словно Мариам в день победы (Это помнят наши деды), В бубен бьет он и поет:

«Вдохновенья горький пот Мы упорно, бережливо, Миоготрудно, терпеливо, Год за годом, день за днем Собирали в водоем, И теперь — открыты шлюзы, Час настал — ликуйте, музы! Полноводен и широк, Мощный ринулся поток, По значенью и по рангу Равный Тигру или Гангу, Где под пальмой в час заката Резво плещутся слонята; Бурный, словно Рейн кипучий Под шафхаузенской кручей, Где, глазея, мочит брюки Студиозус, жрец науки; Равный Висле, где под ивой, Песней тешась горделивой, Вшей надменный шляхтич давит И геройство Польши славит. Да, твои глубоки воды,

Словно хлябь, где в оны годы Потопил всевышний тьмы Египтян, меж тем как мы Бодро шли по дну сухие. О, величие стихии! Где найдется в целом мире Водный опус глубже, шире? Он прекрасен, поэтичен, Патетичен, титаничен, Как природа, как создатель! Я — ура! — его издатель!»

Эпилог торжественной кантаты в честь maestro celcbenimo fiascomo1

Я слышал от негров, что если на льва Хандра нападет, заболит голова, — Чтоб избежать обостреыья припадка, Он должен мартышку сожрать без остатка:

Я, правда, не лев, не помазан на царство Но я в негритянское верю лекарство. Я написал эти несколько строф — И, видите, снова и бодр и здоров.