Генрих Гейне Два рыцаря

Сволочинский и Помойский — Кто средь шляхты им чета? — Бились храбро за свободу Против русского кнута.

Храбро бились и в Париже Обрели и кров и снедь; Столь же сладко для отчизны Уцелеть, как умереть.

Как Патрокл с своим Ахиллом, Как с Давидом Ионафан, Оба вечно целовались, Бормоча «кохаи, кохан».

Жили в дружбе; не желали Никогда друг другу зла, Хоть у них обоих в жилах Кровь шляхетская текла.

Слившись душами всецело, Спали на одной постели; Часто взапуски чесались: — Те же вши обоих ели.

В том же кабаке питались, Но боялся каждый, чтобы Счет другим оплачен не был, — Так, и не платили оба.

И белье одна и та же Генриетта им стирает; В месяц раз придет с улыбкой И белье их забирает.

Да, у каждого сорочек Пара целая была, Хоть у них обоих в жилах Кровь шляхетская текла.

Вот сидят они сегодня И глядят в камин горящий; За окном — потемки, вьюга, Стук пролеток дребезжащий.

Кубком пунша пребольшим (Не разбавленным водицей, Не подслащенным) они Уж успели подкрепиться.

И взгрустнулось им обоим, Потускнел их бравый вид. И растроганно сквозь слезы Сволочинский говорит:

«Ничего бы здесь, в Париже, Но тоскую я все больше По шлафроку и по шубе, Что, увы, остались в Польше».

И в ответ ему Помойский: «Друг мой, шляхтич ты примерный; К милой родине и к шубе Ты горишь любовью верной.

Еще Польска не згинела; Все рожают жены наши, Тем же заняты и девы: Можем ждать героев краше,

Чем великий Ян Собеский, Чем Шельмовский и Уминский, Шантажевич, Попрошайский И преславный пан Ослинский».