Ольга Ермолаева Вот сойдешь с ума и станешь Юрия...

Вот сойдешь с ума и станешь Юрия ждать из гарнизона ежедневно… Он не там, где в мареве Даурия как в хрустальном — мертвая царевна.

И не там, Барса-Кельмес, и Хасавюрт, где у полигона, под Долонью, бережно недорогое пиво пьют с астраханской вяленой чехонью.

И не он, смеясь, глядит на физии новобранцев в форме разгильдяйской. Нет его, как не было, в дивизии прежде им любимой, Шяуляйской.

Он не там, где синяя пестра копна, вспыхивают перья кур от света, а свое отжившему — герань с окна, два видавших виды табурета,

и проводит сани дрововозные лишь Иртыш с лесным казачьим войском… … Нет, не он на дозаправке в воздухе там, в ракетоносце над Тобольском.

И не он, опалово светясь, возник из морской волны, родной забавы, и не с ним оливковый играет блик там, у ржавой стенки Балаклавы.

Он не там, где, одинок, зимует сад, нарастив из снега постаменты. Там у нас так желто-полосат закат, как фрагмент георгиевской ленты.

Верно, он в Юрье, где по нему служил батюшка в Великорецком храме. Там дорогой грейдерною, не жалея жил, волк бежит меж снежными горами.

Где же мальчик мой… а нагулялся, спит, хоть плоска, со стружкою, подушка… … Скоро год, как на участке дачном спит кошка, моя милая подружка.

Ангел наш домашний. Сторож. Эскулап. Умница. Красавица. Медея. Спит с нарциссом первым меж скрещенных лап. Расточились все, кто были ею…

… Ну а он, с задуманной скворешнею? Зная, как я плачу втихомолку, в именины, на Егорья вешнего, может быть, сорвется в самоволку.

28 февраля — 6 марта 2003