Ольга Ермолаева Мне жаль тебя терять, мой пылкий бедный разум...

Мне жаль тебя терять, мой пылкий бедный разум, ну потерпи еще, сокровище мое. У нас варьянтов нет, хотя воскресший Лазарь массирует плечо и смотрит на питье…

…Какой калейдоскоп: с последним целованьем Владыка; узость в старом кладбище — дорог; даниловский отец Макарий со вниманьем нанизывает мной засоленный груздок…

И бирюзовый шелк с отделкой чем-то белым, но! грубый молоток, но! инфернальный гвоздь, а дальше все пошло в воздушном блеске… Целым семейством осокорье чудо вознеслось,

так тускло серебрясь немыслимой корою топленого, под цвет, пожалуй, молока на ближней из аллей в Даниловском… Свекровью мне, в принципе, могла быть та, что далека

или близка от нас? Не чувствую, не слышу ее, сцепившей птичьи лапки на груди… Я вместе с теплым ветром волосы колышу сынка ее, он в черном ступает впереди.

Учиться у него: он горем заморочен, но ведь создаст Господь такое существо, — рассеянный, он так внимателен и точен и обращен ко всем, сплоченным вкруг него,

так щедро и всегда сердечно, без усилий… Вот страшною лопатой — в коричневую грязь! — обрублен сноп моих желто-зеленых лилий: хоть Лидией была, но Лилией звалась…

…Английские сегодня клеила обои: в оливковой тафте сбежался целый сад. И мокрою бумагой, и краской молодою так пахнет у меня, и вбороны кричат

еще по темноте, в шестом часу апреля, и пилит вертолет в такую рань к Кремлю, куда ж ему еще?. Мелю я, как Емеля, с ним вечно языком, чтоб не сказать “люблю”:

— Голубовато-серый груздь, зовомый гладыш, Можайского уезда, представьте, моего, а на меня, мой друг, таким зеленым взглядом вообще хорош смотреть, я плавлюсь от него.

2004