Корней Чуковский Трудодень критикессы

Попивая «чаёк из Барвихи» На манер москворецкой купчихи И крутя молодые усы, Что ей бог даровал для красы, Восседала прелестная Оля, Идеал генерала де Голля, И, свою самописку мусоля, Сочиняла статьи обо мне И моей знаменитой родне. »Как велик и прекрасен Корней В замечательной книге своей, За которую каждая мать Рада-рада его обнимать, Но которую критик нахальный До сих пор не признал эпохальной! Да, кто счастие хочет найти Пусть читает «От 2 до 5».

Сколько там гениальных открытий: Что ребёнка купают в корыте, Что равно и в лесу, и в степи Говорят все ребята «пи-пи», Что не может любимого сына Прокормить своей грудью мужчина И что дети умней во сто крат, Чем какой-то плюгавый Сократ».

К другу детства всем сердцем мирволя, Восклицала прелестная Оля: «Лишь ничтожная злая амёба Не поймет, что «Балтийское небо» Есть творенье такого ума, Прeд которым Золя и Дюма Просто жалкие горе-умишки, Наподобье Катаева Мишки».

А потом забряцала на лире, Воспевая «Миклуху в Сибири», И скорбя всей душой о Шевченке, Что с Житковым томился в застенке, И приветствуя мудрый трактат, Коим был посрамлён Госиздат.

В том трактате несчастный Панфёров Беспощадно зарезан, как боров, Но зато выше всякого Кафки Был воспет ослепительный Хавкин.

О, как тонко заметила Лида, Что Тушкан – это гнусная гнида, Что редакторы дурни и дуры, Не умеют держать корректуры! И что всякий редактор ишак, Если он не такой, как Маршак. Не оставлена лирою Оли И жена знаменитого Коли, Та, которую в Индии Ганди Пригласил посидеть на веранде И которую Джавахарлал Каждый вечер взасос целовал.

О, коварный и ветренный Неру! Он её завлекал на квартеру, Но сыну Корнея она Осталась навеки верна.

…………………………

Тут вдруг Олечка бросила лиру, Что-то нам бормоча для блезиру, Потому что совсем невзначай Стал магически действовать чай.