Дмитрий Быков Военный переворот (тринадцать)

маленькая поэма «Полдень в комнате.» (И. Бродский)

1.

У нас военный переворот. На улицах всякий хлам: Окурки, гильзы, стекло. Народ Сидит по своим углам.

Вечор, ты помнишь, была пальба. Низложенный кабинет Бежал. Окрестная голытьба Делилась на «да» и «нет».

Три пополудни. Соседи спят. Станции всех широт Стихли, усталые. Листопад. В общем, переворот.

2.

Сегодня тихо, почти тепло. Лучи текут через тюль И мутно-солнечное стекло, Спасшееся от пуль.

Три пополудни. То ли режим, То ли всяк изнемог И отсыпается. Мы лежим, Уставившись в потолок.

Собственно, мы уже за чертой. Нас уже как бы нет. Три пополудни. Свет золотой. Это и есть тот свет.

3.

Вчера все кончилось: детский плач, выстрелы, вой старух… Так после казни стоит палач И переводит дух.

Полная тишь, голубая гладь, Вязкий полет листвы… Кто победил — еще не понять: Ясно, что все мертвы.

Так завершается большинство штурмов, штормов, атак. Мы ли не знаем, после чего Тоже бывает так?

4.

Миг равновесья. Лучи в окно. Золото тишины. Палач и жертва знают одно, в этом они равны.

Это блаженнейшая пора: пауза, лень, просвет. Прежняя жизнь пресеклась вчера, Новой покуда нет.

Клены. Поваленные столбы. Внизу не видно земли: Листья осыпались от стрельбы, Дворника увели.

5.

Полная тишь, золотая лень. Мы с тобой взаперти. Может быть, это последний день: завтра могут прийти.

Три пополудни. Полный покой, Точка, верхний предел. Чуть прикасаясь к руке рукой, но не сближая тел,

влажной кожей на простыне И к потолку лицом… Три пополудни. Тень на стене: ветка с одним листом.

6.

Снарядный ящик разбит в щепу: вечером жгли костры. Листовки, брошенные в толпу, Белеют среди листвы.

Миг равновесия. Апогей. Детское «чур-чура». Все краски ярче, и тень теплей, Чем завтра и чем вчера.

Что-то из детства: лист в синеве, Квадрат тепла на полу… Складка времени. Тетиве Жаль отпускать стрелу.

7.

Так качели порой, грозя Качнуться вокруг оси, вдруг зависают: дальше нельзя. Так иногда весы,

Дрожа, уравниваются. Но Опять качнуться грозят. Верхняя точка. А может, дно. Дальше — только назад.

Скамейка с выломанной доской. Выброшенный блокнот. Город — прогретый, пыльный, пустой, нежащийся, как кот.

8.

Верхняя точка. А может, дно. Золото. Клен в окне. Что ты так долго глядишь в окно? Хватит. Иди ко мне.

В теле рождается прежний ток, Клонится милый лик, Пышет щекочущий шепоток, Длится блаженный миг.

Качество жизни зависит не — Долбанный Бродский! — от Того, устроилась ты на мне, Или наоборот.

9.

Дальше — смятая простыня, Быстрый, веселый стыд… Свет пронизывает меня. Кровь в ушах шелестит.

Стена напротив. След пулевой На розовом кирпиче. Рука затекает под головой. Пыль танцует в луче.

Вчера палили. Соседний дом Был превращен в редут. Сколько мы вместе, столько и ждем, Пока за нами придут.

10.

Золото. Клен. Тишина таит Пристальный свой расчет. Нынче — отсрочка. Время стоит. Завтра все потечет.

В небе застыли остатки крон. День ползет под уклон. Золото. Клен. Равновесье. Клен. Красная лужа. Клен.

В темных подвалах бренчат ключи От потайных дверей. К жертвам склоняются палачи С нежностью лекарей.

11.

Три пополудни. Соседи спят И, верно, слышат во сне Звонка обезумевшего раскат. Им снится: это ко мне.

Когда начнут выдирать листы Из книг и трясти белье, Они им скажут, что ты есть ты И все, что мое, — мое.

Ты побелеешь, и я замру. Как только нас уведут, Они запрут свою конуру И поселятся тут.

12.

Луч, ложащийся на дома. Паль. Поскок воробья. Дальше можно сходить с ума. Дальше буду не я.

Пыль, танцующая в луче. Клен с последним листом. Рука, застывшая на плече. Полная лень. Потом —

Речь, заступившая за черту, Душная чернота, проклятье, найденное во рту Сброшенного с моста.

13.

Внизу — разрушенный детский сад, Песочница под грибом. Раскинув руки, лежит солдат С развороченным лбом.

Рядом — воронка. Вчера над ней Еще виднелся дымок. Я сделал больше, чем мог. Верней, Я прожил дольше, чем мог.

Город пуст, так что воздух чист. Ты склонилась ко мне. Три пополудни. Кленовый лист. Тень его на стене.

1993, 1995