Дмитрий Быков Послание к евреям

«В сем христианнейшем из миров Поэты — жиды.» (Марина Цветаева)

В душном трамвае — тряска и жар, как в танке, — В давке, после полудня, вблизи Таганки, В гвалте таком, что сознание затмевалось, Ехала пара, которая целовалась. Были они горбоносы, бледны, костлявы, Как искони бывают Мотлы и Хавы, Вечно гонимы, бездомны, нищи, всемирны — Семя семитское, проклятое семижды.

В разных концах трамвая шипели хором: «Ишь ведь жиды! Плодятся, иудин корень! Ишь ведь две спирохеты — смотреть противно. Мало их давят — сосутся демонстративно!». Что вы хотите в нашем Гиперборее? Крепче целуйтесь, милые! Мы — евреи! Сколько нас давят — а все не достигли цели. Как ни сживали со света, а мы все целы. Как ни топтали, как не тянули жилы, Что не творили с нами — а мы все живы. Свечи горят в семисвечном нашем шандале! Нашему Бродскому Нобелевскую дали!

Радуйся, радуйся, грейся убогой лаской, О мой народ богоизбранный — вечный лакмус! Празднуй, сметая в ладонь последние крохи. Мы — индикаторы свинства любой эпохи. Как наши скрипки плачут в тоске предсмертной! Каждая гадина нас выбирает жертвой Газа, погрома ли, проволоки колючей — Ибо мы всех беззащитней — и всех живучей!

Участь избранника — травля, как ни печально. Нам же она предназначена изначально: В этой стране, где телами друг друга греем, Быть человеком — значит уже евреем. А уж кому не дано — хоть кричи, хоть сдохни, — Тот поступает с досады в черные сотни: Видишь, рычит, рыгает, с ломиком ходит — Хочется быть евреем, а не выходит.

Знаю, мое обращение против правил, Ибо известно, что я не апостол Павел, Но, не дождавшись совета, — право поэта, — Я — таки да! — себе позволяю это, Ибо во дни сокрушенья и поношенья Нам не дано ни надежды, ни утешенья.

Вот моя Родина — Медной горы хозяйка. Банда, баланда, блядь, балалайка, лайка. То-то до гроба помню твою закалку, То-то люблю тебя, как собака палку! Крепче целуйтесь, ребята! Хава нагила! Наша кругом Отчизна. Наша могила. Дышишь, пока целуешь уста и руки Саре своей, Эсфири, Юдифи, Руфи.

Вот он, мой символ веры, двигавшей годы, Тоненький стебель последней моей опоры, Мой стебелек прозрачный, черноволосый, Девушка милая, ангел мой горбоносый.